Это замечание мигом отвлекло людей. Они бросились нюхать стены, пол и друг друга. Отрицательно качали головой и сглатывали, надеясь, что повелитель гневается не на их потные подмышки.
– Пахнет яблоками в сахаре, – с сомнением проговорил первый помощник, и все удивленно застыли, перестав копошиться.
– Ненавижу яблоки, – прошипел Рибелиус.
«И чем тебе мой запах не угодил?!» – возмутилась богиня. Будучи в бестелесной оболочке, часть ее божественной сущности активировалась: помимо запаха пряных яблок, она распространяла флюиды любви, которым противиться было трудно.
И в мозгу лекарей отступил ужас, стали преобладать интригующие пошловатые мыслишки. Мужчины принялись переглядываться со служанками и охраной. Гидеон смущенно поправил очки.
Рибелиус с отвращением вытер пальцы об одного из врачей и приказал:
– Отмойте ее и перенесите в мои покои. Я сам ей займусь.
И девушке стало страшно от тона, которым он это произнес.
***
Чужестранку уложили на кровать темного повелителя. Огромное лежбище размером с приличную комнату с деревянными ножками, резной спинкой, застеленное черным бельем, на котором Дита так и не испробовала властелина младшего (и уже как-то и не хочется), с радотью приняло ее тело. Девушка утонула в мягкости простыней. Ты уверена, что кровать прогнётся под весом? Может перина?
Всемогущий снял камзол, безрукавку, оставшись в белой рубашке с рукавами – воланами и черных облегающих штанах. Присел на край своего ложа, убрал спутанные мокрые волосы со спины девушки и принялся ее… лизать?
Дита подлетела поближе, окутывая мага ненавистным запахом яблок и присматриваясь. Ее действительно лизали.
Феос Рибелиус отпивал из огромного кубка, затем наклонялся, вылизывал пару порезов на ее спине и снова делал глоток, судя по алым слюням, вина.
Богиня закатила глаза.
«Он окончательно спятил», – пожаловалась она паучку, безмятежно плетущему паутину в углу комнаты.
Паучок кивнул, не прекращая работы.
Длинные тонкие пальцы повелителя ощупывали ее запястья, лодыжки. Затем их касался язык. И раны чудесным образом затягивались. С меткой было сложнее: порезы заживали неохотно, но кровь останавливалась, свернувшись неровными комками. Тьма, словно приклеенная к языку мага, вытягивалась сизым дымом из тела девушки. Прикрыв глаза, Феос с гримасой отвращения глотал струящиеся сгустки, иногда с тихим шипением ускользающие через нос.
Его грубые черты лица, словно высеченные из камня, при этом смазывались, являя почти человеческие чувства. Усталость, досаду, злость. Большие, вытянутые к вискам глаза, были прозрачней обычного. Казалось, в них должны были быть черные простыни и израненная кожа. Но в них была только белесая дымка задумчивости.
Афродита наблюдала за этим процессом с насмешкой и удивлением.
Так продолжалась несколько часов. Потом Феос Рибелиус ушел, даже не накрыв девушку простыней.
***
Спал