– Ой! – сказал Питер, несколько растерянно.
И в самом деле, когда они дошли до гостиной, голубой огонек “Беатрисы” был на последнем издыхании.
– Может быть, попробовать камин в спальне? – предложила Гарриет.
– Хорошо, миледи.
– По крайней мере, – заметил Питер, зажигая сигареты, – спички по коробку чиркают нормально. Не все законы природы отменились назло нам. Завернемся в пальто и будем греться, как это принято у застигнутых темнотой путешественников в заснеженных землях. “Пускай в Гренландию навек” и так далее[57]. Увы, наша ночь едва ли продлится полгода. Уже за полночь.
Бантер ушел наверх с чайником в руке.
– Если ты уберешь из глаза это приспособление, – сказала через несколько минут леди Уимзи, – я смогу протереть тебе переносицу. Ты по-прежнему не жалеешь, что мы не поехали в Париж или Ментону?
– Нет, определенно нет. Во всем этом есть какая-то веская реальность. Убедительность.
– Даже меня все это почти убедило, Питер. Такая череда домашних приключений может случиться только с семьей. Никакого искусственного медоточивого глянца, который мешает людям узнать друг друга по-настоящему. Ты прекрасно проявил себя в трудную минуту. Это обнадеживает.
– Спасибо, но на самом деле мне совершенно не на что жаловаться. У меня есть ты, и это главное, а также кое-какая еда, и огонь, и крыша над головой. Чего еще желать?.. Кроме того, я ни за что не хотел бы остаться без речи Бантера и разговора с миссис Раддл – и даже пастернаковое вино мисс Твиттертон придает жизни неповторимый аромат. Конечно, я бы предпочел побольше соприкасаться с горячей водой и поменьше – с керосином. Не то чтобы в запахе керосина было что-то женоподобное, но я принципиально против мужских духов.
– Это приятный, чистый запах, – сказала его жена в утешение, – гораздо своеобразнее всяких порошков мироварника[58]. И я думаю, что Бантеру удастся тебя от него избавить.
– Надеюсь, – отозвался Питер.
Он вспомнил, что однажды было сказано о ce blond cadet de famille ducale anglaise[59], причем сказано устами леди, которая имела все возможности составить свое суждение: il tenait son lit en Grand Monarque et s’y démenait en Grand Turc[60]. Судьба, похоже, решила оставить ему единственный повод для тщеславия. И пусть. Он готов вести этот бой голым. Внезапно он рассмеялся:
– Enfin, du courage! Embrasse-moi, chérie. Je trouverai quand même le moyen de te faire plaisir. Hein? Tu veux? Dis donc!
– Je veux bien[61].
– Дорогая!
– Ой, Питер!
– Прости, тебе не больно?
– Нет. Да. Поцелуй меня еще.
В какой-то момент в течение следующих пяти минут Питер прошептал: “Не блеклые, но райские Канары”, и состояние Гарриет в этот момент было таково, что перед ее мысленным взором промелькнули блеклые райские птицы и облезлые тигры – и только дней через десять она определила источник цитаты[62].
Бантер спустился вниз. В одной руке у него был небольшой