Медовый месяц в улье. Дороти Ли Сэйерс

Мердл в ее новое жилище и вернулся в дом, отряхивая паутину с рук. Как только Питер переступил порог, плотное облако дыма схватило его за горло и стало душить. Продвигаясь вперед, он добрался до кухонной двери, где с одного беглого взгляда убедился, что дом горит. Отступив в гостиную, Питер обнаружил вокруг себя лондонский смог, сквозь который смутно различил темные силуэты, возившиеся вокруг очага, подобно духам тумана. Он сказал “привет” и немедленно закашлялся. Из густых клубов дыма показалось создание, которое он, кажется, сегодня утром обещал любить и лелеять. Из ее глаз лились ручьи, она шла вслепую. Он протянул ей руку, и они оба зашлись в приступе кашля.

      – Ой, Питер! – сказала Гарриет. – Кажется, дымоходы заколдованы.

      Окна в гостиной были открыты, и сквозняк вынес в прихожую новый поток дыма. Вслед за ним появился Бантер, пошатывающийся, но в сознании, и распахнул переднюю и заднюю двери. Гарриет проковыляла наружу и села на крыльце на скамейку, чтобы прийти в себя на свежем воздухе. Вновь обретя способность видеть и дышать, она пошла обратно в гостиную и встретила Питера, выходившего из кухни в одной рубашке.

      – Бесполезно, – сказал его светлость. – Ничего не выйдет. Дымоходы забиты. Я залезал в оба, не видно ни звездочки, а в кухонном колене, по моим ощущениям, бушелей пятнадцать[54] сажи. – Доказательства этого виднелись на его правой руке. – Не думаю, что их чистили в последние двадцать лет.

      – На моей памяти их не чистили, – подтвердила миссис Раддл, – а на Рождественский платежный день будет одиннадцать лет, как я живу во флигеле.

      – Значит, пора их чистить, – живо сказал Питер. – Пошлите завтра за трубочистом, Бантер. Разогрейте на керосинке черепахового супа и подайте нам на кухне фуа-гра, заливных перепелов и бутылку рейнского.

      – Конечно, милорд.

      – И я хочу вымыться. Кажется, на кухне был чайник?

      – Да, м’лорд, – гордо ответила миссис Раддл. – Да, прекрасный чайник с пылу с жару. И если я только прогрею постель на “Беатрисе” в гостиной и постелю чистые простыни…

      Питер с чайником скрылся в судомойне, куда за ним проследовала его невеста.

      – Питер, я уже не извиняюсь за дом моей мечты.

      – Извиняйся, если смеешь, и обними меня на свой страх и риск. Я черен, как скорпион у Беллока. “И гадко, мерзко, если он залезет к вам в кровать”[55].

      – На чистые простыни. И, Питер, о Питер! Баллада не врет: постель – из гусиного пуха.

      Глава III

      Река Иордан

      Как затянулся этот пир!..

      Вот наконец и ночь – благая ночь,

      Теперь уж проволочки прочь!..

      <.. > Драгоценный

      Забыв наряд, она скользнет в кровать:

      Вот так душа из оболочки бренной

      Возносится на небосклон;

      Она – почти в раю, но где же он?

      Он здесь; за сферой сферу проницая,

      Восходит он, как по ступеням рая.

      Что миновавший