Отец перевел взгляд на меня.
Ситали торжествующе сияла рядом со мной. Зарина все еще злилась.
Жрецы хранили молчание.
– Нам многое предстоит сделать, чтобы подготовиться к этому путешествию. Не стесняйтесь наслаждаться праздником так долго, как вам хочется, или ложитесь спать пораньше, если вам предстоит сопровождать нас.
Жрецы не стали терять времени даром. Извинившись, они встали из-за стола, один за другим поклонились своему Атону и направились обратно через толпу, в храм.
Мне было интересно, какие два жреца отправятся в путешествие, а какие останутся рядом с Сол и будут заботиться о ее храме и о нашем народе, если возникнет такая необходимость. Одновременно я надеялась и боялась, что она выберет Кирана для этой задачи.
В совместном путешествии искушение поговорить с моим другом было бы слишком велико. Здесь он будет в большей безопасности.
Отец снова занял свое место, щелкнув пальцами, чтобы показать, что его кубок пуст. Молодой человек подбежал наполнить его, прежде чем занять свое место у стены. На лице отца появилась редкая самодовольная полуулыбка, но она исчезла, когда он посмотрел на Зарину, которая все еще не могла скрыть своей ярости.
С серьезным выражением лица он наклонился вперед.
– Ты смеешь сомневаться во мне, Атена? – спросил он с опасной насмешкой в голосе.
– Если я собираюсь стать Атоном, меня должны видеть рядом с тобой, а не оставленной позади, – спокойно произнесла она.
Отец отрицательно покачал головой:
– А что, если я скажу тебе, что ты не станешь Атоном, если покинешь Гелиос и отправишься в сумеречные земли? – Он наклонился вперед, жестко удерживая ее взгляд. – Я больше не желаю слышать никаких протестов по этому поводу.
– Да, отец, – тихо ответила она все еще резким тоном. Ореол Зарины вспыхнул, когда она отвернулась от него, чтобы снова посмотреть на нас.
Внешне спор закончился, но внутренний огонь Зарины не был потушен. Раскаленный добела, он обжег мою сводную сестру. Могли ли остальные чувствовать ее презрение или оно было заметно только тем, кто тоже горел?
4
Надев прозрачное платье королевского синего цвета, расшитое золотом, я прибралась в своей комнате. Здесь не было ничего личного. Ничего такого, что я боялась бы потерять или сломать. Знай отец, что я чем-то дорожу, он бы обязательно это уничтожил. Кровать, шкаф и письменный стол могли принадлежать кому угодно, как и сундуки, стоящие в дверях.
По просьбе отца прибыли слуги, чтобы помочь мне отнести багаж. Одного сундука было бы более чем достаточно. Только вот отец настоял, чтобы мы с Ситали взяли с собой наши лучшие платья и украшения, так как никто не знал, сколько времени займет это дипломатическое путешествие.
Выйдя на балкон, я увидела красно-оранжевую