– Знали бы вы, как я испугалась! Особенно потом. Никогда не думала, что окажусь за решёткой!
На губах у Жанны была тихая, недораскрытая, как намёк, улыбка, а в глазах, словно бы горела лучинка счастья. Всё говорило о блаженстве человека, благополучно избавившегося от большой напасти.
– Решётка – это, Жанночка, тюрьма, а ты только в «обезьяннике» посидела, – уточнил Натыкин. – Но всё равно: ты храбрая! Говорят, и в драке участвовала?
– Ещё как! – подтвердила Вероника Витальевна.
– Мне бы без Жанны совсем туго пришлось… – с нежностью глядя на неё, добавил штабс-капитан, у которого чернела ссадина на скуле и заметно распухло ушибленное ухо.
– А знаете что? Пойдёмте все ко мне! – предложила Вероника Витальевна. – Я живу отсюда в двух шагах. У меня бутылочка шампанского есть, отметим! Завтра ведь суббота!
– Уже сегодня, – поправил её Козличенко.
– Тем более. Никому же на работу не надо?!
Все, включая Козличенко, многозначительно переглянулись.
– Никому, кроме нас с Жанной, – ответил Натыкин.
– Анто-о-н! – распевно протянула Жанна. – Первая экскурсия только в три часа дня! Пойдём, ничего страшного не случится!
– Какая экскурсия? – удивилась Вероника Витальевна.
– Обычная. Мы музейные работники!
– Музейные работники?
– Да. Они, между прочим, тоже, – кивнул Антон на брата и сестру Батищевых. – Но у них завтра выходной.
– Что? Что это было? – улучив минуту, надвинулся Натыкин на Настю.
Штабс-капитан и Жанна плыли в тихом танце (человеку, ещё в юнкерской молодости обученному бальным танцам, освоить современный «медляк» не составило никакого труда), Вероника Витальевна и Козличенко пропадали на кухне, наверно приготовляя чай.
Настя сидела в углу дивана, молчаливая, обречённо-согласная на разговор.
– Это было колдовство… – повернула она к Антону лицо.
– Я так и подумал, – усмехнулся он как небылице, а на самом деле защищаясь от догадки, что это правда. – А ты, наверно, ведьма…
– Да… – промерцали в полумраке её глаза.
От этого признания всё в голове Натыкина встало на свои места. Он разом успокоился, а в кровь его даже вбрызнулся какой-то духоподъёмный гормон.
– И, знаешь? – смерила она его взглядом. – Мне это совсем не страшно. А тебе?
– Ни капли! – улыбнулся Натыкин глуповатой, как ему показалось, улыбкой. – Честное слово!
– Это замечательно… То есть ничего замечательного нет. Я сама только недавно поняла, что происходит. Во мне появляется вдруг другая женщина. Греховная вся насквозь, чувственная, бесстыдная, искусительная… А нравится ей быть такой не из сладострастия, а из какого-то недоброго озорства: вот захочу и будет так! Она безудержна в желании играть судьбами и обстоятельствами! А хуже всего то, что, когда она появляется, мне необычайно хорошо! Неужели молодая вдова – это не я настоящая?
– Не знаю. Может, после всех этих метаморфоз