– Мужики, мне надо к себе сбегать. Минут на десять. В кабинете куча всего осталась!
– Ну, давай, давай, давай. Только не задерживайся!
В последний раз взбежав по лестнице на третий этаж, я толкнул дверь своего кабинета. Сгребая со стола всю мелочёвку в чёрный полиэтиленовый пакет, я не заметил, как в комнату вошёл Славик:
– Шо, сваливаем?
– А ты? Остаёшься, что ли?
– Та не, я тож переезжаю. Компьютер забрать надо.
– Да, думаю, пригодится в хозяйстве, – я как-то об этом не подумал, считая его собственностью милиции. Но какая, к черту, собственность милиции? Война!
– Давай я системник возьму, а ты монитор. А провода вот в пакет можно сложить.
Через десять минут мы тряслись в микроавтобусе, за рулём которого сидел брат Монаха, а за окном медленно плыл остывающий после длинного, раскалённого дня тихий промышленный городок. В портале планшета мигали сообщения от Татьяны – в вечернем выпуске должны будут появиться мои кадры. Я сейчас же зашёл на страницу нашего батальона и дал отмашку максимально распространять сегодняшнюю новость. Мы повернули с центральной улицы куда-то вправо. Потом ещё раз. Вокруг были деревья, одноэтажные домики – от совсем простеньких деревенских до вполне убедительных коттеджей. Перед нами выросли высокие металлические ворота. День с трудом пробивался последними лучами сквозь густые кроны леса.
Первое, что я увидел, выйдя из машины, – высокая, метров двадцати пяти, металлическая вышка. Она росла прямо в центре обнесённой невысокой, местами с трещинами и пробоинами, – но какая уж есть, – стеной территории нашей новой базы, на выпуклой, округлой, поросшей травой, кустами и деревцами поляне. Прямо под ней, если верить словам Монаха, было бомбоубежище. Мы стояли возле вытянутого двухэтажного корпуса, который вырастал из стены слева от ворот, до угла заменял её, а дальше выпускал из себя стену, уходящую в глубь окружавшего нас леса. В здании уже вовсю шли работы по переустройству городского пункта гражданской обороны в воинскую часть. Справа от ворот до самого конца базы тянулись хозяйственные блоки, тоже вписанные в стену, перемежаясь с ней в неравномерном порядке. По левую же руку серыми коробками возвышались гаражи, которые, пожалуй, могли бы укрыть от посторонних глаз по два танка каждый. Огромный мохнатый пёс метался по двору, явно обалдев от количества людей и суматохи, совершенно не свойственной этому тихому месту. Он не пытался лаять на людей в форме. Наверное, хотел бы залаять на то, что вынудило их нарушить его привычный образ жизни. Но её здесь не было. Война сейчас, скорее всего, бежала по полосе препятствий с автоматом за спиной, или подтягивалась на турнике под громкие окрики жирного прапорщика.
Ко мне подошёл Джонни. Мы очень мало с ним общались, несмотря на то что оба были россиянами. Он был молод, не старше двадцати трёх лет. Коротко стриженый, чуть смуглый. Чёрные глаза под густыми бровями, разделёнными римской переносицей, смотрели то вопросительно, то въедливо, то весело. Он был жилистый, чуть выше среднего роста.
– Как ты?
– Отлично,