Поминки устраивались дома. Вместе со всеми Тимофей доехал до самого подъезда, где жил, а теперь уже не будет жить Иван Иваныч, посмотрел, как дружно замёрзшая, уставшая и проголодавшая толпа провожавших товарища в последний путь повалила в подъезд, представил себе, что, как бы ни велико было горе, сейчас все усядутся за стол, станут есть, пить, говорить ненужные уже Иван Иванычу слова, и, надеясь, что его отсутствие в этой сутолоке не будет замечено, уехал.
Это было сложное время, работа шла днём и ночью. С октября новых запусков не проводилось. В середине октября опробовали новый аппарат, названный «Восход», и не просто опробовали: это был первый космический экипаж, и впервые целые сутки космонавты находились в полёте без скафандров.
Теперь предстояло решить новую задачу, благополучный исход которой никто гарантировать не мог. Это должно было быть совершенно новое слово в освоении космоса. Тимофей почти не бывал дома. Редко выдавался день, который он мог посвятить личным делам. Когда же случалось, он радовался как мальчишка и бежал в Хлебный переулок к своим новым знакомым. Порой он даже одёргивал себя: нельзя так явно проявлять радость. В Хлебном переулке его давно признали за своего и принимали без церемоний. Правда, Галину Матвеевну несколько смущало, что не было случая, когда бы Тимофей явился без цветов и гостинцев, а у них – случая ответить тем же, но это было приятно. За столом Маша всегда сидела рядом с Тимофеем. Каждый раз, дав матери время выговориться, она увлекала его в свою комнату и непременно закрывала дверь. Галине Матвеевне это не нравилось, тревожило: мало ли что, девочка-то уже почти взрослая, а ум детский, может и глупостей натворить. Но она старалась не выдать своей тревоги, полушёпотом прося дочь оставлять дверь открытой: ей ведь тоже интересно послушать, о чём рассказывает Тимофей Егорович.
– У нас свои дела с Тимофеем, – она называла его только по имени, не обращая внимания на замечания матери, – ничего интересного для себя ты не услышишь.
Подслушивать Галина Матвеевна стыдилась. Да и невозможно это было, потому что и Маша, и Тимофей, оба любители симфонической музыки, уединившись, включали проигрыватель с каким-нибудь нравившимся им произведением, чаще всего это были Рахманинов и Мендельсон. Маша болезненно любила музыку, у неё был неплохой проигрыватель и много пластинок. Чтобы сделать ей приятное, Тимофей почти в