Любовь и утраты. Сергей Кулешов

Пошёл звонить. Вернулся не скоро. Лицо серьёзное. «Не разрешили», – огорчилась Маша.

      – Собирайся, да поживее.

      Она обомлела. Не ожидала. Стала собирать свои вещи. Фрукты и сласти, привезённые им, оставила девчатам. Тимофей вышел в коридор. Ждал.

      – Машуня, какая ты счастливая!

      – Да у вас тоже всё будет хорошо.

      – Да я не о том. Какой у тебя Тимофей! Обзавидуешься.

      – Какой?

      – Красивый, богатый. И любит тебя.

      – Кто это может знать?

      – Дурёха, да это же сразу видно.

      – Прощайте, девчонки. Поправляйтесь и не скучайте. Я вас навещать стану.

      – Охота была тебе сюда возвращаться? Живи полной жизнью.

      – Я своего слова не меняю. Бывайте!

      Обнялись, расцеловались. Закрыв за собой дверь палаты, прислонившись к косяку, выдохнула:

      – Уф! Наконец-то!

      Подскочил Тимофей.

      – Тебе нехорошо?

      – Мне очень хорошо. Бежим скорей, пока не вернули.

      Схватившись за руки, они побежали вниз по лестнице, вызывая недоумение больных и медперсонала. Но они никого не видели вокруг – они были только вдвоём. Только Он и Она.

7

      За три дня, проведённых дома, Маша заметно оживилась, повеселела, всё делала вприпрыжку, напевая что-то лёгкое, это были всё детские песенки. На лице её появился здоровый румянец, совсем не тот, что видел он на её щеках перед госпитализацией. Когда Тимофей расспрашивал её о лечебном процессе, она по-ребячьи надувала губки, говорила, что это совсем не интересно, и она хочет поскорее об этом забыть. Перед выпиской профессор Рабухин рекомендовал ей больше бывать на воздухе. «Хорошо бы за городом, – сказал он, – совершать пешие прогулки, но не уставать, а если, случится, устанет, лучше посидеть в саду или в парке, тепло укутавшись». Этой программы они и придерживались. Когда находили удобное местечко, где не было сквозняков и надоедливых прохожих, Тимофей извлекал книгу и продолжал читать. Так они постепенно добрались до второй части.