– Что такое «конь»? – спросил я.
– «Конь» – почище чифиря будет, – хохотнул Сева, воспользовавшийся предоставленной возможностью съехать с неприятной темы. – Много чая, много кофе и банка сгущенки.
За разговором закончился чифирь, оставив на дне бледно-ржавый осадок.
Взгромоздив на шконку пачку прессы из толстой стопы газет и журналов, возвышавшейся в углу хаты, я жадно принялся за чтение, изголодавшись по новостям. Список изданий оказался внушительным – от «Коммерсанта» и «Комсомолки» до «Работницы» и «Мурзилки».
– А я все выписываю, – поймав мое удивление, пояснил Заяц.
– Все подписываются на издания, а Сева – на подписной каталог, – заржал Бубен.
– И сколько стоит это удовольствие? – не удержался я.
– Фигня. Что-то около двушки зелени в месяц, – отмахнулся Сева, Алтын злобно поморщился.
Расположение стола и шконок напоминало вагонное купе, только в купе поуютнее, а здесь поудобнее. Подобная мебелировка обеспечивала эстафетную бесконечность беседы, текущей в камере. Заяц, узрев во мне благодарного слушателя, ударился в вольные воспоминания, смакуя их пополам с тюремными байками. Было Севе Зайцеву двадцать четыре года, еврей по национальности, манерам, взглядам и суетливо-юркому уму. Свое гневное возмущение на обращение «Эй, жид!» со стороны блатных сокамерников он беспощадно давил в себе страхом, в ответ на сию бесцеремонность Сева обидчиво и беспомощно разводил руками: «Ну, зачем вы так».
По словам Зайца, он учился в двух аспирантурах и подавал большие надежды в отечественной науке. Себя Сева относил к «золотой» молодежи высшей пробы, в кругах которой был известен как «Сева-ГАИ». Хвастался близкой дружбой с Митрофановым и Кирьяновым… Свое погоняло «Сева-ГАИ» получил за способность решать любые проблемы, связанные с ГИБДД, на чем, собственно, и погорел. Подвели молодость и жадность. При обысках на квартирах у него нашли под миллион вечнозеленых, тридцать незаполненных «непроверяек», форму майора ФСБ с липовой ксивой хозяина погон, выписанной на Севу, и главную реликвию Зайца – комплект автомобильных номеров с надписью «Черный плащ».
От правосудия Севу спасали семь адвокатов, энергично, но бестолково.
Устав тарахтеть, Зайцев достал «дембельский альбом», где вперемешку с похабными распечатками из Интернета он расфасовал личные фотографии.
– Вот этих, – причмокивая, Сева водил пальцем по фотографиям, – Листерман подгонял… Это мы в Барвихе… Это в Куршавеле год назад…
– Ты чего, сука, меня не понял?! – Свой вопрос сверху Алтын сопроводил гулким ударом по шконке, от чего затряслась вся конструкция.
– Зачем стучишь? – весь передернулся Заяц.
– Я тебе сейчас, жид, по чердаку стучать буду, – взбеленился Алтын от наглости соседа.
– Хорош, Серега, – жалостливо-заискивающе пролепетал Заяц, на что Алтын издал матерную тираду в адрес Севы и уставился в телевизор.
Отношения Зайца с Алтыном не задались с первого