Другая, Новелла Ивановна, дама бальзаковского возраста, круглотелая, словно колодезная бочечка, обремененная тремя сетко-сумками, втиснулась на уступленное ей место, потеснив подобную себе, но пожилую пассажирку Марию Спиридоновну. Последней пришлось собственные две сетки водрузить на коленки. Дамы будто бы разрезинили пространство, втиснув тройной объем в двойное сиденье.
…Итак, Матреныч, зажатый в углу Тоськой, Зинулей, Катюхой и Герой, поперед себя был заперт Новеллой и Марией.
Автобус благополучно миновал ямочно-ремонтные асфальты города и вышел на загородную трассу. Сумерки сквозили в запотевшие окна. Водитель погасил огни салона. Пассажиры, рассредоточенные тряской и качками, похохатывавшие и чертыхающиеся, постепенно затихали. Товарки рядом не могли угомониться, переживая сумбур городского дня. Делились добытым впечатлением:
– Последний раз ездила… Хоть умру – не поеду.
– Так ты то кажин раз говоришь.
– …а ну их на… хутор.
– А я, дура, к снохе зашла. Говорит, чё приперлась. Иди за бутылкой. Вынудила – пошла ведь… Теперь каясь.
– А я думаю, чё это окна запотели.
– Новый маркет видели? Ну чисто ангар самолетный, даже три в одном… И все по тридцать девять…
– Как это?
– Цена на всех прилавках такая: что на крупу, что на рыбу в банках. Нахапала вот… – Гера вдруг привстала и попыталась двинутся в проход.
– Ты… куда это?
– Лучше постою…
Бабы недоуменно замолчали, не пытаясь даже уступить ей проход. Гера шевелила торсом и головой. Пошлепывала губами. Садилась и через секунду снова вставала.
– Погоди, че ты… Поплохело, чё ль?
– Да ничо, ладно. Освоилась, вроде. – она села, развернув-таки торс спиною к бабам.
Последние недоуменно переглянулись.
– …Садят, как селедку в бочку…
– …Так и всегда было.
Матреныч, оценивший телодвижение Геры, словно непознанное природное явление, озадаченно думал. Точнее, дремал. Его пассажирский угол, словно пулеметная амбразура, защищал от мира сего. Качка и тряска уже не беспокоили, но убаюкивали. Полутьма салона защуривала глаза.
Внезапно, прорываясь сквозь дремоту, словно отодвигая пулеметную амбразуру, Матреныч увидел впереди, как Мария Спиридоновна пытается уплыть под сиденье, криво скособочивая тело. Ей мешает сетка на коленках, переднее сиденье, соседка справа и собственное грузное тело.
Клонясь то вправо, то влево, она запускает руку между ног. Виновато смотрит на Новеллу. Новелла, наконец, просыпается.
– Чё тако?..
– Та