– Твое право, – провожаю за дверь. – Спасибо, что залатал мне рану.
Он отмахивается рукой как, между прочим, и будто я уже постоянный клиент.
– Давно мечтал пройтись по тебе своим ножичком, – играет бровями, и начинает смеяться во всё горло, как ненормальный.
– Да ну тебя, – начинаю закрывать дверь, – Завтра. – Стёпка прекратил свое насмехательство над своей же шуткой. А я уточняю. – В "Бурлеск" пригласил завтра.
– Вот и славненько, Бес, – щёлкает языком и на пятках разворачивается, спускаясь вниз по лестнице с четвертого этажа. Степан не терпит лифты, объясняя страх клаустрофобии, и что все идёт из детства. У всех есть свои слабые места. Кто-то душу оберегает от моральной боли, а кто-то физически избегает свои собственные страхи, таящие в себе самые необычные формы причуд, что делают нас не похожими друг на друга. И, собственно, превращают нас в тех, кем мы являемся перед самими собой. Захожу обратно в спальню, на прикроватной тумбочке лежит мой телефон и пистолет с глушителем. Присаживаюсь на край кровати и включаю вновь видео на моменте, где Сашка моя смеётся заливистым смехом, ставлю этот момент на повтор и кладу телефон на тумбочку, а сам ложусь и закрываю глаза, глубоко вдыхая и выдыхая воздух, который режет грудную клетку. Рядом на второй подушке лежит единственное фото, целую его, крепко держу в ладони, прижимая неживую бумагу к своему израненному сердцу, будто так мои девочки все ещё живые, и биение сможет на время их оживить. С этими мыслями и тонким голоском дочери на заднем фоне засыпаю, погружаясь в глубокое царство Морфея.
Сон был абсолютно спокойным, никаких трансформаций, где образы смешивались друг с другом. Словно был опущен на тихую воду, без ветра и шума, плыл вдоль берегов своих грёз. Издали своего сознания все отчётливее слышу трель мобильного телефона, очнувшись до конца, быстро нахожу его. Проверяю адресата. Мама. И сразу вспоминаю о чёртовой выставке, и том дне, когда впервые увидел вишенку. Знаменательный день. Именно тогда что-то во мне щёлкнуло, и я до сих пор не могу понять, почему меня потянуло именно к ней. Мы совершенно из разных миров. Мой мир вовсе разделился надвое, будто две личности живут во мне, но с одной лишь общей целью, найти виновных. Кто забрал у меня то, что не принадлежало ему. Кто та самая темная фигура на шахматной доске, предстоит выявить, потому что список подозреваемых в деле наверняка не весь, и за этими ублюдками стоит кто-то более могущественный. В руках держу телефон, а на экране высвечивается фото матери. На часах нет девяти вечера, будто мама знает, что застанет в это время меня, готового взять трубку, и наконец, поговорить с ней без скандала или отвлечения на что-то.
– Да, – коротко отвечаю, прижимая трубку к уху, другой рукой подпёр голову, опустившись в полусогнутом состоянии. Тело все напряжённо, ожидает ответа матери. Наши отношения всегда были наэлектризованные, не сказать, что я её ненавижу,