Лучистый твой огонь не звездам, а луне.
Приветствую тебя. Веди тропой ночною
Меня к моей любви и замени собою
Луну зашедшую. Не на грабеж иду,
Ночного путника в испуг не приведу,
Но я люблю, люблю! И тут ли нет заслуги —
Помочь влюбленному, чтоб он пришел к подруге?
Розы
Природа, как нам не вздыхать?
Краса цветов почти мгновенна!
Едва взглянуть успеем, – хвать, —
Твой дар похищен неизменно.
Покуда длится день, живут
И розы – век свой. Что ж осталось?
Едва лишь юность показалась,
А старость ждет уж, тут как тут.
И та, чье утренней звездой
Приветно встречено рожденье,
Звезде вечерней, прежней, той,
Свое откроет постаренье.
Одно лишь благо сохранят
Цветы, погибшие так рано:
Вновь расцветут благоуханно,
Жизнь обновленную продлят.
Сорви, девица, розу ты,
Пока она юна в цветенье,
И помни: ждет ведь постаренье,
Увянут и твои черты.
Воклен де ла Френе (1536–1606)
«О Галатея! (Благостью хариты…)»
О Галатея! (Благостью хариты
Пускай вовек твои цветут ланиты!)
Поужинав, придете – ты и мать —
К нам посидеть сегодня; на досуге
У печки вечер длинный – без прислуги,
Со мной, с моей старушкой скоротать.
Нам эта ночь полудня будет краше.
И пастухи подсядут к свету наши —
И старых сказок нам наговорят.
А Лиза будет печь для нас каштаны.
И, если игры для тебя желанны,
Те игры нас от сна предохранят.
«Зимы морщинистой затеи…»
Зимы морщинистой затеи
Цветов не смяли Левкотеи;
Нет, от морщин ее черты
Не потеряли красоты:
Укрывшись тех морщинок сеткой,
Амур грозит стрелою меткой.
Их складочки едва видны,
Огня сокрытого полны:
Так солнца лик за облаками
Во всей красе встает пред нами;
Так Дафнис прячет меж ветвей
Силки – и ловит птиц верней.
««Когда уместнее любовная игра?..»
«Когда уместнее любовная игра?» —
Спросила у врача красотка.
На это врач ответил четко:
«Приятней с вечера, полезнее с утра».
Красотка молвила: «Ее, в конце концов, я
Могу с возлюбленным в тиши
Затеять на ночь для души
И снова утром – для здоровья».
Амадис Жамен (1540–1593)
«Когда гляжу на эту чаровницу…»
Когда гляжу на эту чаровницу
И вижу, как по струнам все нежней
Скользят персты, и слышу голос, чей
Высокий лад стремится с лютней слиться, —
Готово счастье в сердце распуститься:
Ее