Как бы то ни было, судя по многочисленным платьям в шкафу, по обстановке в комнате, она находится в далеком прошлом. О ней заботится служанка, о ее здоровье печется домашний доктор, который зовет ее «душа моя». И всем в доме заправляет княгиня-маменька.
А она сама, Анна – приемная дочь. «Приживалка в семье» – вдруг вспомнила она слова, сказанные о ней, когда впервые очнулась в этом незнакомом мире. От этих мыслей ее сердце тревожно заныло, боль в голове усилилась и Саша почувствовала себя очень несчастной.
***
Все чинно сидели за большим обеденным столом и ждали кого-то. Скорее всего, княгиню. Двое слуг – один старый, другой молодой, напряженно застыли, стоя позади стула с высокой спинкой во главе стола.
Напротив Саши сидели двое – гувернантка-француженка, которую все называли мадмуазель Мари, и доктор Николай Семенович. Они высказали ей столько слов сочувствия, когда она вошла в роскошную гостиную, что стало неудобно.
Соседом справа от нее, с края стола, был учитель.
Саша не поняла, чему он учил брата Авроры Василия, кудрявого подростка, сидевшего слева от нее. Базиль, как его все называли, все время ерзал, бросая на нее короткие косые взгляды.
Рядом с ним, ближе к материнскому стулу, сидела Аврора с прической с пробором посередине и в очень красивом платье, украшенном вышивкой и кружевами. Напротив нее восседала пожилая дама в темно-сером платьями и с буклями на голове. У нее был суровый вид строгой наставницы-монахини.
Когда появилась княгиня, мужчины встали. Доктор поцеловал ей руку, и она уселась, пристально оглядев всех сидящих. Слуги начали ставить на стол разные блюда – тарелки с супом, с отварными овощами и мясом.
Саша уже поняла, что она почти у всех вызывает удивление и даже легкое замешательство. Сперва она решила, что это было вызвано ее исчезновением и долгими поисками. Но потом она догадалась, что, вероятнее всего, вела себя не так, как обычно. Все это замечали и явно не знали, как воспринимать перемены в ее поведении.
По-другому и быть не могло, ведь она не знала, какой должна быть приемная дочь этой властной княгини. Наверное, робкой. Может даже забитой. Впрочем, непроходящая боль в голове и внутренний страх, несколько придавали сходство с обычным видом.
До перемены блюд все молчали, только были слышны постукивания приборов, негромкие возгласы, обращенные к слугам. И только принявшись за следующее блюдо, заговорили о том, как оно правильно называется по-французски. Еще зашла речь о погоде и о планах на день. Русские слова мешались с французскими, но Саша все понимала и не отрывала глаз от своей тарелки, не очень уверенно орудуя массивными вилкой и ножом.
Она мысленно готовилась к моменту, когда княгиня заговорит с ней. И все равно голос княгини, обращенный к ней, прозвучал как-то вдруг, внезапно. От неожиданности она не удержала