В общем, слово – за слово, и ссора дошла до крайней точки, когда злость и обида друг на друга приводят к такому состоянию, что появляется желание вцепиться оппоненту в глотку, или, как минимум, влепить пощечину. Лев боялся своих приступов ярости. Когда он начинал чувствовать, что бешенство начинает захлестывать разум, он бежал, куда глаза глядят, поскольку боялся, что может запросто изуродовать свою жену. Вчера это произошло уже через 10 минут после того, как жена начала высказывать свои претензии.
Лев прекрасно понимал, что их браку пришел конец. Причем, уже давно. Они даже спали в разных комнатах несколько месяцев подряд. Вот только, ни он, ни Алла не решались сказать об этом друг другу. Видимо, боязнь остаться в одиночестве в 45 лет была сильнее, чем отвращение от постоянных скандалов. Впрочем, в минуты откровения с самим собой, Лев называл это нежелание поставить последнюю точку в семейных отношениях обычной трусостью, помноженной на силу привычки.
Гриднев прислушался к тому, что происходит в доме. В комнатах стояла абсолютная тишина, и было слышно лишь тиканье часов в их супружеской спальне, которой сейчас безраздельно властвовала Алла. Судя по тишине, супруги явно не было дома, и Лев посмотрел на часы и удивленно присвистнул – стрелки показывали 13:30. Было очевидно, что Алла давно ушла на работу, и Гриднев почувствовал новый приступ злости от того, что жена даже не потрудилась хотя бы попытаться его разбудить. Конечно, сегодня ему идти в свою контору было не нужно, поскольку не так давно его перевели на «удаленку», но от исполнения обязанностей его никто не освобождал. Теперь придется выдумывать оправдания своему четырехчасовому безделью, или отрабатывать это время вечером. Ни та, ни другая перспектива Гриднева не устраивала, и он вполголоса выругался.
Впрочем, облегчения это не принесло. От звука собственного голоса голова Льва заболела еще сильней, да и горло, оказавшееся жутко пересохшим, скрутило каким-то невероятным спазмом. Гриднев вскочил с кровати и помчался в туалет, где выбросил все содержимое желудка в унитаз. После этой процедуры ко всем хворям Гриднева добавилось еще и головокружение, и он еле доплелся в ванную, и несколько минут держал голову под струей холодной воды, не в силах даже пошевелиться.
– Да, что за черт?! – выругался Лев, когда его немного отпустило. – Нет, точно водка паленая была. Ей богу, такого жуткого похмелья у меня в жизни не было! А ведь выпил-то всего двести грамм…
Умывшись, Гриднев посмотрел на себя в зеркало, и отшатнулся. У него был такой вид, будто он только что выполз из могилы: запавшие глаза, почти пепельно-серая кожа, покрытая пятнами нездорового румянца, да и волосы на голове, буквально, стояли дыбом. Гриднев обычно достаточно небрежно относился к своей прическе, но в таком виде даже он не стал бы расхаживать по дому. Пусть и в одиночестве.
Лев поплелся в спальню жены – единственное место в доме, где были расчески. Дверь туда была приоткрыта, но прежде, чем Гриднев взялся за ручку, на него накатила еще одна волна головокружения, и он чуть не упал. Схватившись за косяк, Лев с трудом удержал равновесие и, глядя в пол, старался сдержать новые рвотные позывы, подступившие к горлу. Лишь когда приступ прошел, Гриднев поднял глаза и застыл – жена была в спальне и лежала на кровати.
Лев даже не сразу осознал, что с Аллой что-то не так. Она лежала на спине, как часто любила спать, вот только, глаза ее были раскрыты. Они настолько глубоко ввалились внутрь, что казались какими-то зверьками, спрятавшимися в глубине черепа. На губах у Аллы застыла густая пена, потеки которой растеклись по груди и по подушке, а кожа у женщины была бледно-серого цвета с зеленоватым оттенком.
В первую секунду Гриднев отшатнулся от этого неприятного зрелища, и лишь потом бросился к жене. Впрочем, даже до того момента, как он попытался нащупать пульс, Лев уже успел понять, что Алла мертва. Потратив несколько секунд в попытках почувствовать биение сердца на шее и на запястье, Гриднев поднялся с колен и попятился к двери, боясь, что вновь упадет и, на этот раз, потеряет сознание. И первой мыслью, пришедшей в голову Льва, было: «Ну, вот. Теперь уже не нужно будет придумывать, как расстаться с ней безболезненно!»
– Ну, ты и баран! И эгоист, к тому же! – выругал сам себя Гриднев и, настолько быстро, насколько мог, пошел в свою комнату за сотовым телефоном.
Номер «103» не отвечал. Гриднев прождал, пока робот не известит его, что абонент не хочет с ним разговаривать, а затем попытался вызвать «скорую» еще раз – с тем же результатом. Затем Гриднев попытался связаться с полицией и службой спасения, но и там никто не отвечал на звонки. Лев даже перезагрузил смартфон, посчитав, что это он не хочет нормально работать. Однако перезагрузка проблему не исправила.
– Да, что за херня с этим аппаратом?! – выругался Гриднев, и пошел за телефоном жены.
На пороге спальни он остановился. Алла казалась сейчас совершенно чужим человеком, в котором от той женщины, которую он любил, осталась только фигура. Он не мог избавиться от ощущения, что к телу Аллы приделали чужую голову – настолько она была непохожа на себя, но Гридневу даже в голову не пришло попытаться понять, отчего Алла, еще вчера пышущая здоровьем,