– Ну и погода! Ну и дождь! Я в ужин как раз попала. Вся одежда насквозь. – Она оглядела собственный наряд. – Пришлось переодеться. Мое платье сохнет перед обогревателем. Мария мне его погладит. Пойдемте выпьем со мной. Я вас сегодня вечером не ожидала. C’est un plaisir inattendu.[31] Ах да, мадам. – Она яростно нахмурилась девушке. – Садитесь здесь, – сказала мадам Папаконстанте, – и я вас сама обслужу. Так, что мы сегодня возьмем?
Убедившись, что Юнис наконец уселась за столик, она вздохнула с облегчением и нервно потерла огромные дряблые руки, так что звякнули, стукаясь, браслеты.
Юнис наблюдала за ее замешательством с мрачным наслаждением.
– Послушайте, как льет, – сказала мадам Папаконстанте, наклоняя голову к улице. Юнис по-прежнему не отвечала. «Дура, – думала она. – Бедная старая клятая дура».
– А вы что будете? – неожиданно спросила она с такой свирепостью, что мадам Папаконстанте в ужасе заглянула ей в глаза, усомнившись, не сказала ли та что-либо другое.
– О, я! – рассмеялась она. – Я буду махакито, как обычно.
– Сядьте, – сказала Юнис.
Девушка принесла выпивку, и мадам Папаконстанте, бросив краткий встревоженный взгляд на улицу, опустилась на стул напротив Юнис Гуд.
Обе выпили по две порции, пока невнятно беседовали о погоде. В двери вполз нищий – он перемещался, приподнимаясь на руках, – прислонился к стене и красноречивыми жестами показал на нижние конечности без стоп, изогнутые, как пеньки мангровых корней. Он весь вымок под дождем.
– Заставьте его уйти! – воскликнула Юнис. – Терпеть не могу смотреть на искалеченных людей. Дайте ему что-нибудь и избавьтесь от него. Ненавижу глядеть на страдания.
Поскольку мадам Папаконстанте не шевельнулась, она порылась в сумочке и швырнула человеку купюру, а тот рептильным движением двинул тело вперед и поймал ее. Она отлично знала, что нищим настолько крупные суммы не подают, но бар «Люцифер» был таким местом, где ощущение той власти, что ей давали деньги, усиливалось до того, что избавляться от них становилось актом непреодолимого сладострастия. Мадам Папаконстанте внутренне содрогнулась, видя, как рука-коготь схватила стоимость десяти выпивок. Смутно она признала в жесте Юнис враждебность к себе; она окинула презрительным взглядом странную женщину, развалившуюся напротив, думая, что Господь совершил ошибку, позволив иметь столько денег такой вот личности.
Вплоть до своего прихода Юнис полностью намеревалась прямо спросить, здесь Хадижа или нет, но теперь такой курс казался нецелесообразным. Если она в заведении, рано или поздно ей придется выйти в переднюю дверь, поскольку тылом дом упирался в нижнюю часть бастионов Касбы и другого выхода из него не было.
Не поворачивая головы, мадам Папаконстанте небрежно окликнула по-испански девушку за стойкой:
– Лолита!