Стасов еще какое-то время молчал и потом почти отчаянно сказал тихо:
– Да. Она там.
– Расскажи о ней.
– Она мать подсудимого.
– Очень хорошо. Что еще ты видишь?
Стасов смотрел только на мать, глаза ее черные горели яростью, когда он зачитывал приговор. Он не хотел видеть этого лица. Оно пугало его.
– Я выношу приговор о смертной казни. Ее сына уводят, – говорить Стасову становилось все сложнее.
Стася вытягивала из него слова щипцами. Ноги, подобранные под себя, затекли, но она боялась пошевелиться, чтобы не сбить его. Ей казалось, все идет как надо. У них получается.
– А теперь тебе надо уйти оттуда, ощутить себя в самом теплом и прекрасном для себя месте. В доме своей души. Там может быть светло или темно, там может быть как угодно, так, как хочешь ты, как полезно для тебя. Ты видишь такое место?
Стасов с радостью покинул зал заседаний и упал в блаженное тепло. Он раскачивался в колыбели мироздания. Пространство обнимало его, как сотня материнских рук.
– Я ничего не вижу, я только чувствую.
– Что ты чувствуешь?
– Тепло, радость. Мне очень радостно.
– Рядом с тобой есть кто-нибудь?
– Я чувствую кого-то, но не вижу.
– Что ты чувствуешь к тому, кто там с тобой?
– Это как доверие.
– Очень хорошо. Сейчас повторяй за мной: «Покажите мне, что за контракт связывает нас с Олей, что хочу я получить от нее, а она от меня, чтобы мы выполнили условия нашего договора». – Стасов повторил слово в слово. А потом он всхлипнул, в уголке глаза у него блеснуло, а лицо исказила гримаса боли. – Все хорошо, все так, как и должно быть. Вы большие молодцы. Скажи мне, что она хочет получить от тебя?
– Она хочет получить оправдание. Ей так нужно это оправдание, она нуждается в справедливости. Ей больно, оттого что я суров к ней. – Стасов, казалось, и правда ощущал сейчас ее боль.
– А ты, чего хочешь от нее ты?
– Прощения. Я хочу прощения. Я отправил ее сына на казнь, его поджарили на электрическом стуле, он был невиновным парнем. – В своем забытье Стасов смог испытать всю ту боль, что только способна испытать мать, потерявшая ребенка. Он хотел плакать, но не мог. Ему хотелось перестать это чувствовать.
– Сейчас вы оба находитесь там, где можете дать друг другу то, что нужно. Ощути, как даешь ей оправдание и справедливость всецело и искренне. Представь, что смотришь на тот зал суда через экран. Представь, что можешь прокрутить события назад и проиграть по-другому, так, как тебе хотелось бы. Это приходит из самой глубины тебя, ты можешь это в полной мере. У тебя получается?
Стасов улыбался.
– Да, я чувствую. – Он раз за разом прокручивал слайд, как бьет своим молотком по трибуне и с подсудимого снимают наручники. Мать бросается к нему и целует жадно, жалобно. Черный народ вскакивает