– Да больно надо! – огрызнулся Горовой, которого драматическая ситуация едва не рассмешила, напомнив собственное прошлое, когда его чуть не отчислили с факультета за „аморальное поведение“.
Он тогда вступился за девчонку, к которой приставали пьяные хулиганы. Подоспевшая, как всегда, к шапочному разбору милиция при виде трех ползающих у ног атлетически сложенного парня заморышей не разобралась в ситуации и забрала Даньку в кутузку. Естественно, потом, когда все выяснилось, его отпустили и извинились. Но информацию, отосланную в деканат по электронной почте, дезавуировать позабыли. Вот и пришлось чуток постоять на ковре.
– Что ты там вякнул? – напыжился „шеф“.
– Больно надо, говорю, здесь учиться! Я и без вашей школы пишу не хуже, а то и лучше любого из присутствующих.
От такой наглости „кисломордого“ едва кондрашка не хватила.
– Ты, ты, ты.!! – только и мог он повторять какое‑то время.
– Что здесь происходит? – раздался от дверей приятный и мелодичный молодой голос.
Каи и младшие жрецы разом повалились ниц, а начальник согнулся в низком поясном поклоне. Заслышав предупреждающее поскуливание Упуата, студент тоже счел необходимым последовать примеру других. Развернувшись для начала лицом к двери, он затем распростерся на полу, украшенном глазурованной плиткой.
– Кто мне объяснит, почему шум? – с досадой повторил пришедший. – И встаньте, наконец!
Данька поднялся и исподтишка принялся разглядывать новое лицо.
Это был парень лет шестнадцати или около того. Стройный, но не очень высокий, с изящными руками и ногами. Красивое лицо с тонкими чертами пылало гневным румянцем. Голову юноши покрывал полосатый платок – немее, положенный по статусу фараону и его близким. Как и Данила, молодой человек был бос и полуобнажен. Из одежды на нем имелся лишь традиционный передник. Но не гладкий, а гофрированный. Он поддерживался широким поясом из змеиной кожи с металлической пряжкой в виде овала‑картуша с превосходно исполненными иероглифами.
„Джедефхор“, – прочитал надпись молодой археолог. – Ага! Хозяин припожаловал».
– Всему виной, о милосердный царевич, – выступил вперед «шеф», постаравшийся сменить кислую мину на своей физиономии на более приветливую и подобострастную, – этот никчемный неджес.
Принц перевел взгляд на Даньку. Москвич с удивлением отметил, что глаза у Джедефхора были… голубыми.
– Ты снова проштрафился, Джеди?
«Ого, да мы, выходит, лично знакомы с его высочеством!»
– На этот раз дело зашло далеко, клянусь светлым Ра‑Атумом! Этот негодяй, напившись