– Я ухожу, Брук, – сказал он. – Не открывай дверь. Но я хочу, чтоб ты знала, как сильно я люблю тебя. Я всегда буду с тобой. Помни, Брук, ты сильная. Позааботься о семье. Я на тебя рассчитываю. Позаботься о них.
Затем я услышала отдаляющиеся папины шаги. Они становились все тише и тише. Через несколько секунд я услышала, как входная дверь открылась, а потом закрылась.
И все.
Через пару минут – они тянулись как дни – я открыла дверь. Я уже все поняла. Он ушел. И я уже об этом жалела; жалела, что не попрощалась. Потому что я уже ощущала, где-то глубоко внутри, что он никогда не вернется.
Мама сидела за кухонным столом, опустив голову на руки, и тихо плакала. Я знала, что все изменится навсегда с этого дня, что все никогда уже не будет прежним – что она никогда не будет прежней. И я не буду.
Так и произошло. Я сижу здесь, смотрю на угасающие угольки, с тяжелыми глазами, и понимаю, что с того дня все совершенно изменилось.
Я стою в нашей старой квартире в Манхэттэне. Не знаю, что я здесь делаю и как я сюда попала. Все кажется бессмысленным, потому что квартира совсем не такая, какой я ее помню. В ней совершенно нет мебели, как будто мы в ней никогда не жили. Я одна.
Неожиданно в дверь раздается стук и входит папа, весь в форме, в руках у него портфель. Его глаза пустые, как будто он только что побывал в аду и вернулся назад.
«Папочка!» – начинаю я кричать. Но слов не слышно. Я смотрю вниз и понимаю, что приклеена к полу, меня закрывает стена и он не может меня увидеть. Я изо всех сил стараюсь освободиться, чтобы подбежать к нему, крикнуть его имя, но ничего не получается. Мне приходится беспомощно смотреть, как он ходит по квартире, осматриваясь по сторонам.
«Брук? – кричит он. – Ты здесь? Кто-нибудь дома?»
Я пытаюсь ответить, но у меня нет голоса. Он ищет во всех комнатах.
«Я сказал, что я вернусь, – говорит он. – Но почему меня никто не дождался?»
Тут он начинает плакать.
Мое сердце обливается кровью, я стараюсь крикнуть ему, но как бы сильно я ни старалась, ничего не выходит.
В конце концов он поворачивается и выходит из квартиры, осторожно прикрывая за собой дверь. Щелчок ручки вибрирует, отражаясь от пустых стен.
«ПАПОЧКА!» – я кричу, наконец обретя голос.
Но уже слишком поздно. Я знаю, что он ушел навсегда и что это моя ошибка.
Я моргаю и тут я понимаю, что я снова в горах, в папином доме, сижу в его любимом кресле напротив камина. Папа сидит на диване, наклонившись вперед, опустив голову и играя своим ножом с эмблемой морской пехоты. Я с ужасом вижу, что половина его лица растаяла так, что просвечивает кость. Я вижу половину его черепа.
Он поднимает голову и смотрит на меня; мне страшно.
«Ты не можешь прятаться здесь вечно, Брук, – говорит он размеренно. – Ты думаешь, ты здесь в безопасности. Но они придут за тобой. Бери Бри и прячься.»
Он встает на ноги, подходит ко мне, хватает за плечи и трясет меня. Его