Сафура не проронила ни слова, лишь жестом пригласила Мангук-хана сесть. Он сел, куда ему было указано, положил руки на колени и снова пожелал хозяйке здоровья. Волнуясь, будто боясь, что не успеет выговорить всего, что собирался сказать, он продолжал:
– Похоронив отца, прекрасная бике, мы направились к Жаеку и наконец пришли в степи, где давным-давно предок наш Угыз-бабай пас свои стада. Недаром говорят: родная сторона – что колыбель золотая. Она так и тянет к себе. И вот я здесь… Пришёл к тебе, бике, потому что племя моё оказалось в большой беде. В битве мы потеряли не только обозы, но всех наших женщин и детей. Храбрые унуки достойны теперь жалости. Я, хан их, сын гордого Шимбай-хана, готов на коленях просить сарматов, всегда бывших нам добрыми соседями, о помощи. Ты же знаешь, как трудно мужчине, когда он одинок. Где ему черпать силы? Не только отцы, но и деды наши испокон веков обменивались с вами невестами. Как говорится, предков заветы не развеют и ветры. Прошу тебя, прекрасная бике, вспомни, как дружно жили мы с вами, сарматами. Надеюсь на твою доброту и падаю к ногам твоим…
Мангук-хан замолчал и поднял глаза на дочь Сармат-хана. Он уже вполне освоился в полутьме, и то, что он увидел, поразило его в самое сердце. Перед ним была не женщина, а сущий ангел, сошедший с небес. Лицо Сафуры, казалось, излучало свет, как ясная луна в полнолуние, а веснушки на нём напоминали звёздочки на небосводе. Красавица усмехнулась и, разомкнув губы, пожелала удачи хану унуков, на долю которых выпали столь великие испытания.
– Я всё знаю, Мангук-хан, – сказала Сафура-бике. – Знаю, что ты дважды был женат и похоронил обеих жён. Слышала и о сыновьях твоих. Воин, потерявший на поле сражения колчан со стрелами, не должен печалиться об одной стреле. Слышала и о том, что родственник твой хан Анагай и хан Муртат переметнулись на сторону китайского императора, оставив унуков в большой опасности. Бахрам-бек тоже осуждает их предательство. Как видно, неволя им милей – сами накинули петлю себе на шею. Пусть теперь на себя пеняют. Даже собака, сидящая на цепи, рвётся на волю. Думаю, китайский император затеял скверную игру, Мангук-хан. Как видно, Китай с Римом задумали взять вольные народы степи в тиски и навечно превратить в рабов. Они веками наживались и роскошествовали за счёт невольников. Как думаешь, хан унуков Мангук, дальше так же будет? Или всё же найдётся смельчак, который осадит этих шакалов, вообразивших себя могучими львами и тиграми? Готского короля Германариха я вижу насквозь: он собирает под свою власть слабые племена, чтобы поставлять Риму рабов. Бахрам-бек собирается проучить Германариха, и я одобряю его, Мангук-хан. Я помню, как мой отец вместе с твоим не раз предупреждали римского холуя этого. Однако вторгнуться в пределы Рима пока ещё никто не решился. Не сумели объединиться степные