– Как же было не рассказать? Между двумя учителями, работающими в одной и той же школе, возникла вражда, и эту свару надо скрывать от уважаемого, более опытного человека, от твоего руководителя? Это никуда не годится, Джагфар.
– И ваш директор нашёл время выслушивать женские сплетни?
– Это не просто сплетня, Джагфар! У меня почему-то так тяжко на сердце, что я решила объясниться с тобой…
– А я не желаю ни разбираться, ни объясняться по поводу бабьих глупостей! – отрезал Джагфар. – К тому же я… выпил, хочу спать… А главное – эта Фая и твои отношения с ней ни капельки не интересуют меня.
«Как же не интересуют? – хотела сказать Гаухар. – Ведь у тебя такие близкие отношения с её родственником Дидаровым, и ты хлопотал…» В последний миг она удержалась от этих слов. Теперь уж ни к чему уточнять. Вполне достаточно того, что Джагфар знает о враждебном отношении жены к Фаягуль.
Чтобы уйти от дальнейшего неприятного разговора, Джагфар решил лечь спать.
Постель приготовлена. Когда Джагфар раздевался, лицо у него было отчуждённое, движения резкие. Он лёг, отвернулся к стене. Притворился или в самом деле заснул – кто его знает…
Гаухар, потушив свет, вышла в столовую. Как ни странно, непривычные грубости мужа, словно вызывавшего её на ссору, не обидели Гаухар, не прибавили ей тревоги в сердце. Наоборот, она вроде бы стала спокойнее. Ей казалось, что она сделала самое главное: сколько времени не решалась открыться мужу в своей молчаливой вражде к Фаягуль – и вот решилась. Всё наиболее тяжёлое осталось где-то позади. Но сделает ли он необходимые для себя выводы? Осмотрительному Джагфару, пожалуй, достаточно и сегодняшнего урока. Если у него, предположим, и назревало что-то с Фаягуль, так теперь он поостережётся давать жене какие-либо новые поводы к ревности. Пожалуй, оно и лучше, что объяснения не были подробными: лишние резкие слова, лишняя нервозность, а может, и злоба. Зачем это? Пройдёт какое-то время, и они сумеют спокойно поговорить обо всём.
Так думала Гаухар в одиночестве поздним вечером. В столовой было тихо, только слышалось тиканье часов на серванте. Человек честных мыслей и поступков, она не сомневалась, что и мужу её не чужды эти качества. Иначе что же могло скреплять их близость? Такого мнения держалась она вплоть до сегодняшнего вечера. Не может быть, чтобы вот в этот час между нею и мужем вдруг пролегла какая-то резкая разделяющая черта.
Гаухар глубоко вздохнула. Всё же странная штука эта жизнь. В Казани живут сотни тысяч женщин, и лишь к одной из них – к Фаягуль Идрисджановой – Гаухар ревнует мужа, ревнует остро, мучительно. Откуда взялась эта ревность? Ведь у Гаухар, в сущности, нет ни одного реального факта. Так что же, наделена женщина тонким чутьём или излишней мнительностью? Скорее всего – последнее. Теперь ей ясно: за годы жизни она успела глубоко полюбить мужа и ужасно боится потерять его. Сейчас Гаухар хочется заплакать, положить голову на грудь Джагфару и сказать: «Я тебя никому, никому не отдам!»
Она