– Я не отказалась бы поработать в такой школе, – серьёзно сказала Гаухар. – У нас, учителей, в этом направлении мечты безграничны. Но пока что приходится удовлетворяться тем, что есть.
– Вот это и обидно, Гаухар!
Внешне Билал говорил как будто спокойно, рассудительно, но чувствовалось, что он внутренне напряжён до отказа. Неужели этот глупец всё ещё не оставил своих вздорных мечтаний? Гаухар поняла: ей следует уходить. Она уже сожалела, что в начале разговора проявила мягкость, даже приветливость. Словно почувствовав критическую минуту, Билал вдруг заговорил с новым подъёмом, хотя всё ещё крепился, не выходил из рамок:
– Гаухар, стоит вам только захотеть, я устрою вас в самую новую, в самую лучшую школу в Ленинграде… Хотите – я сам построю для вас прекрасную школу? Наша организация строит и школы. Хотите?!
– Спасибо, – сухо ответила Гаухар. – Во-первых, я преподаю на татарском языке, работать в русской школе мне было бы трудно. Но это… лишь одна сторона вопроса. Во-вторых… Я понимаю ваш намёк. Он неуместен, как и все прежние. Я ведь однажды уже сказала вам. Думала, что вы запомнили и смирились с этим.
По-видимому, придётся повторить. Я замужем, Билал. Давайте навсегда покончим с этим. Не отравляйте меня ядом при каждой встрече…
Теперь Билал заговорил отрывисто, задыхаясь:
– Гаухар-ханум, подумайте же и обо мне… Я ведь человек! Не по глупости, не ради прихоти… Я ведь по-настоящему, глубоко…
– Замолчите, Билал. Я ухожу.
– Нет, нет, Гаухар-ханум! Я нигде не встречал и не встречу такой красивой женщины, с таким сердцем, как вы! Может быть, я ослеплён, не спорю. Но ведь я люблю вас! Мне никого больше не надо. Ради вас я готов на любой подвиг, как и на любую жертву!..
– Билал, я счастлива, и никакие ваши признания не заставят меня уйти от мужа. Вы тоже найдёте себе хорошую девушку и женитесь на ней. Надо надеяться, девушка эта отдаст вам свои лучшие чувства, сердце, любовь. Оставьте меня в покое, не позорьте. И не унижайте себя. Прощайте. Больше не встречайтесь на моём пути, это бесполезно для вас и неприятно мне.
Гаухар ушла. Она не обернулась и не взглянула на Билала. Он стоял на перекрёстке, смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом большого дома. Билал не мог ни закричать, ни рассердиться, ни оскорбить её в гневе и отчаянии своём. Неведомая сила властвовала над ним, всецело подчинила его. У него не было воли противостоять этой