– А, ты шутишь, на этот раз до меня дошло.
Кади тоже улыбнулась, больше ничего не раскрывая.
– Увидимся в комнате.
Неуверенный взгляд Андреа проводил ее, отражаясь раз за разом в ряде зеркал.
Так что на пути обратно Кади преследовало не одно, но два болезненных воспоминания. Она быстро переоделась и залезла под одеяло на своей нижней койке, но так и не сумела выстоять против двух воспоминаний сразу. И пока пыталась заснуть, ее разум все проигрывал тот ужасный вечер, когда она за ужином обсуждала с родителями свои письма о зачислении.
Она помнила, как отец откинулся на спинку стула.
– Гарвард. Ты поступила… серьезно?
Помнила, каких усилий стоило ни разу не посмотреть матери в лицо.
Затем отец глубоко вздохнул и вымучил улыбку:
– Что ж, чудесно.
– Энди! – Мать глянула на него так, будто он отпустил плохую шутку.
– Чудесно же. Университет невероятно престижный, и даже не будем упоминать, насколько избирательный, и они выбрали нашу дочь. Это огромный успех, Кади, поздравляю, – отец приподнял стакан с водой в сторону Кади.
– Ну да, милая, и я надеюсь, ты собой гордишься не меньше, чем я тобой, – мать коротко кивнула дочери. – Она очень много трудилась, а потому поступила во множество лучших вузов, включая Лигу плюща, и может выбирать. Разумеется, в Гарвард она не захочет.
– А ты ее спрашивала? – Отец вскинул брови, глядя на дочь. – Ты хочешь?
– Вообще-то хочу, – тихо отозвалась Кади.
– Отлично, тогда я тебя поддерживаю. Отличный выбор.
– Погоди, что? – уронила челюсть мать. – Кади, ты туда не хочешь.
– Это был первый пункт в моем списке.
– До того, но не сейчас. Как ты можешь туда хотеть?
Отец повернулся к матери:
– Не набрасывайся на нее. Пусть девочка решает сама.
– Поверить не могу, что мы вообще об этом спорим! – Мать издала смешок, но глаза ее вспыхнули. – Тебе просто нужно внимание? То есть сперва на церемонии развеивания праха, теперь сейчас?
Кади бросило в жар:
– Нет, тогда я не знаю, что случилось, я не хотела…
– Тогда почему ты так поступаешь?
Кади опустила глаза, стремясь защититься от пристального взгляда матери.
– Я просто хочу…
– Карен, – вмешался отец, – нельзя винить Гарвард. Мы должны признать, что Эрик был шизофреником. Его доконала болезнь, не школа. Его убил не Гарвард.
– Гарвард его не спас! – рявкнула мать. – Я привезла сына из гарвардского кампуса в мешке для трупов. Где-то там стоит кафетерий, где он в последний раз поел. Мне до сих пор приходят уведомления о книгах, которые он так и не вернул в Ламонт. Я получила письмо с соболезнованиями на гарвардском бланке с этой их идиотской гребаной алой печатью, которую я надеюсь больше никогда не увидеть. – К ее глазам подступили слезы. – Это обиталище величайшей трагедии моей жизни. Это его могила!
– Мам, – Кади потянулась к ней через стол. Она чувствовала себя ужасно и уже была готова передумать,