И лишь её служанка Глаша
Могла с ней горе разделить.
Та, как могла, так утешала
(Порою слёзы в два ручья)
И по наивности внушала
Простые догмы бытия:
«Жизнь невозвратна, и не можно
К себе умершего вернуть,
И лишь трудом своим возможно
Больное сердце обмануть».
Чтоб от тоски себя избавить,
Свой дом решила обновить:
Большую комнату добавить
Да баню новую срубить.
Но как начать, она не знала,
Принять работу не могла —
Она совсем не понимала
Те инженерные дела.
Его жилище обходила —
Боялась память бередить;
Но наконец она решила
Избу пустую посетить.
В неё вошла. Всё в полумраке.
К столу тихонько подошла,
На нём средь скомканной бумаги
Листок заполненный нашла:
Слова, зачёркнутые строфы,
По ним написан силуэт,
И снова текст, и снова профиль —
Как видно, здесь творил поэт.
Взяла листочек осторожно,
Пыталась что-либо прочесть,
Но это было невозможно —
Пришлось ко свету ближе сесть.
Свечу поспешно засветила,
Уселась быстро у стола,
На строки очи опустила —
И в душу полились слова:
«Захочешь — и я буду рядом,
Ты только меня позови,
Лишь ласковым словом и взглядом
Надежду во мне оживи.
Я верю, такое случится:
Мы будем, как брег и вода,
Которым не задано слиться,
Но рядом они навсегда».
Прочтя записку, встрепенулась,
Прижала бережно к губам,
Но чрез мгновенье ужаснулась:
«Он ожидает меня там?!..
Когда ж послание писалось?!»
И, удалив слезу с ресниц,
Схватила лист, узнать пыталась,
Но даты нет, — и… пала ниц.
Глафира к ночи спохватилась:
«Хозяйки не было давно».
И в одиночестве решилась:
«Искать! Уже совсем темно».
На волю вышла. Ветер воет,
Вокруг запутаны следы,
И отчего-то сердце ноет
— Уж как бы не было беды!
Пошла по саду, кликать стала,
Бродила, не жалея ног,
И вдруг на счастье увидала:
Вдали мерцает огонёк.
Пошла быстрее, побежала,
Влетела в дверь и обмерла:
Она хозяйку увидала
В нелепой позе у стола.
В руке она листок держала.
Глафира, чтобы не порвать,
Бумагу изымать не стала
И начала подмогу звать…
Перенесли её в покои,
Там уложили на кровать.