– Мамаша ведь не будут по ночам варить! Как сварили, так я и доставил! – и деловито разматывал полотенце. На свет появлялась кастрюлька с ароматным супом или котлетками в горячем картофельном пюре. Рудольф, всё ещё ворча, стремительно опустошал посуду, а Юрич сидел напротив, подперев щеку рукой, и материнские чувства переполняли его.
Он учил горожанина правильно топить печь. Впрок заготовил растопки, принёс из дома настоящую, кованую кочергу.
Иногда Юрич, прибыв к четырехквартирному, выбирал вместо свежеструганного крылечка старое, с перилами. Ирина ахала, всплёскивала руками, когда Юрич, лукаво блестя каре-зелеными глазами, рассказывал о деревенских новостях.
Сообщения о соседе занимали в блоке новостей последнее место, но были самыми жгучими.
– Как будто меня надоумил кто! Дай, думаю, вернусь, посмотрю, что он делает. Захожу, и сразу чую – чадный запах! Углей полно, а этот чудак трубу захлопнул! А ведь и ты отравиться могла бы! Запросто! Угар бы просочился, через подполье. Ладно, я заглянул, открыл трубу вовремя.
Ирина непритворно ужасалась, прижимала ладошки к горящим щекам.
В самом деле, отношения историка с печью как-то не заладились. Он воспринимал её как большое капризное существо, от которого только и жди неприятностей. То она чуть не отравила его, то не хотела затопляться, он две тетради сжег с планами.
А в начале октября устроила очередной сюрприз. Впоследствии Рудольф сам удивлялся – как не сообразил вовремя? От усталости, должно быть. На уроках он утомлялся страшно, особенно первое время.
Дело было так. Дети на пришкольном участке собрали пакет черемухи, принесли Юричу в столярку. Тот торопился разгружать доски, вручил ягоду коллеге-историку, бросил коротко:
– Подсуши на печке.
После уроков решил, как всегда, проведать друга. Еще в сенях чуя недоброе, Юрич распахнул дверь и обомлел: Сурков метался в слезоточивом молочно-черном дыму, размахивая огрызком тлеющего веника. На полу хрустели ягоды, липли к подошвам.
Юрич выдернул товарища на улицу, настежь распахнул двери, и потом стоял у калитки, не пропуская бабу Полю. Та, с ведром воды в руке, рвалась на тушение пожара. Юрич терпеливо объяснял ей и небольшой толпе соседей, что никакого пожара нет, печь немного задымила, и всё. Сурков кашлял.
Расследование, проведенное Юричем, показало: Сурков, помня инструкции, рассыпал ягоды на холодной плите. После обеда же увлекся ритуалом растопки: два полена по краям, смятая бумажка, щепки, сверху дрова, и трубу, трубу не забыть открыть! О черемухе он и не вспомнил. Прилег вздремнуть, а проснулся от едкого запаха и шипения, и комнату не узнал – над головой клубился черно-молочный полог!
Запах держался долго, и Рудольф Борисович мрачно думал иногда, что так вот пахнет одно слово, которое часто приходило здесь ему на ум. Слово это – «ненавижу».
Глава 5. Зачем ходят в гости
Захлопнув тетрадь с планами, Ирина мысленно просмотрела весь прошедший день. Уроки прошли нормально. На русском