– Ты прекрасно знаешь, что мы не разрешаем тебе вот так просто сбегать, – заявила мама.
– Но я же сказала, что иду к Норе!
– Я не расслышала, что ты там вопила. И в любом случае это не повод шататься где-то целых два часа.
Мне пришлось лечь спать без ужина, хотя я и объясняла, что мы с Норой учили латинские глаголы (что, конечно, было враньём, но мама-то этого не знала. А если бы я и в самом деле учила латинские глаголы, было бы ужасно несправедливо меня за это наказывать). Впрочем, насколько я понимаю, наказания на этом не закончились.
Гарри, разумеется, снова отпускал дурацкие комментарии – на этот раз о том, что девчонки даже время не умеют определять. Но он и близко не такой остроумный, каким себя считает.
«Всё мы прекрасно умеем, – ответила я. – Просто слишком увлеклись латынью, вот и не заметили, что уже поздно». (К этому моменту я уже столько раз соврала, будто мы с Норой учили латынь, что сама почти в это поверила, а это, если подумать, даже несколько пугает.) Потом я напомнила Гарри, что моя школа – одна из лучших в стране по результатам годовых экзаменов, включая математику. Но он только расхохотался и, бросив напоследок: «Лучшие результаты среди девчонок? Это не слишком-то много значит», – удалился к себе.
Иногда я и в самом деле готова его убить. А ещё снова вспомнила, как та дама на митинге говорила, насколько по-разному в обществе относятся к мужчинам и женщинам.
В общем, ладно. Несмотря на то, что у родителей я всё ещё в немилости, мне очень хотелось похвастаться Норе, что я раскрыла тайну Филлис. В школу нас с утра провожал этот отвратительный Гарри, так что говорить я не могла, а как только он ушёл, мы наткнулись на нашу подругу Стеллу. Выходит, до первого урока, французского, у меня не было возможности поделиться с Норой новостями, и пришлось передать ей записку, в которой говорилось: «ФИЛЛИС – СУФРАЖЕТКА!!!» Как я уже говорила, обмениваться записками на уроках французского у профессора Шилдс всегда довольно рискованно из-за её сверхъестественного слуха и ястребиного зрения, но я и правда не могла больше сдерживаться, поэтому нацарапала эти два слова на клочке бумаги и передала сидевшей за соседней партой Норе. Прочитав записку, она выглядела ужасно удивлённой и, едва профессор снова отвернулась к доске, прошептала мне: «Это как?»
Но не успела я написать следующую записку, как профессор Шилдс, словно кобра, повернула к нам голову: очевидно, что-то заметила. И не только она. Грейс Молиньё, сидевшая позади Норы, определённо видела и как я передала записку, и как Нора на неё отреагировала.
– Всё в порядке, мисс Кентуэлл? – поинтересовалась профессор Шилдс.
– Да, профессор Шилдс, – ответила