Какой глупый, ужасный сон…
К сфинксу Инсар смог прийти только после полудня, когда солнце сошло с зенита и медленно двинулось к западу.
– Я слышала, что этой ночью ты чуть не умер, – осторожно начала Сешафи, подойдя к прутьям клетки и сев напротив.
Инсар поморщился. Он просунул сквозь прутья кусок мяса, но Сешафи все ждала ответа, сложив лапы перед собой.
– Мне приснилось, что я рыба. Рыба без океана.
Когда Инсар сказал это Касиму после еды, тот посмотрел на него как на сумасшедшего и заставил выпить еще отвара. Однако Сешафи все поняла, кивнула и принялась есть мясо. Мясо – нечастое угощение в бедном селении, и готовили его, по словам Сешафи, ужасно. И все же она ела и благодарила, наверняка понимая, что каждый ее обед – несъеденный обед Инсара.
– Сешафи… – начал он и осекся. Он не знал, как начать этот разговор, но Сешафи его поняла.
– Вы никогда не найдете воду, потому что ее больше нет. Даже звезды не знают, где вода. Скоро люди поймут это и умрут от горя. – Наверное, ей об этом тоже было нелегко говорить. – Останется лишь песок и солнце… Есть вещи, которые теряются безвозвратно. С этим надо лишь смириться.
Как же хотелось сказать: «Нет, Сешафи, это неправда! Ты лжешь!» Но Сешафи лгать не умела. Потому Инсар промолчал, и она задумчиво прислонилась головой к прутьям клетки.
– Хочешь, я расскажу тебе о птицах, что прятались в тростниках и пели о коварных болотных топях? Они говорили: не иди, человек, не иди! Ты умрешь здесь… А человек шел и выживал.
Может, рассказать о шумных горных реках, что весной набирали силу и пробивали себе путь в скалах? О тропических ливнях? О лесных родниках? О том, как к воде тянулось все, что хотело жить, и отчаяннее всех – люди…
Хочешь, расскажу о жемчуге под толщей воды и кроваво-красном коралле? О богатствах, за которые люди отдавали жизни? О кораблях, Инсар, о кораблях! Они были такими большими, такими прекрасными… О том, как люди покоряли моря и даже океан, открывали новые земли и вновь отправлялись в плавание!
Сешафи говорила и говорила, но Инсар молчал. Ему теперь не нужны были ни птицы, ни жемчуга, ни даже корабли. Когда Сешафи это поняла, она вздохнула и замолчала.
– Прислушайся, мальчик… Мое сердце бьется в унисон с сердцем пустыни.
Закрыв глаза, он задержал дыхание и замер. Тук. Тук. Тук.
– И знаешь, что говорит оно? Вода есть жизнь, а жизнь – это любовь. Искренняя, настоящая. Без любви жизни не может быть. Ты же понимаешь меня, мальчик?
Инсар что-то сбивчиво пробормотал в ответ, и Сешафи вздохнула:
– Значит, потом поймешь. Когда-то… Когда-то я любила. У меня была большая семья – те, ради которых я жила. Мои родители, мои дети… Теперь их нет, и сердце мое омертвело. Как пересохшая пальма, сжираемая солнечными лучами, я разлюбила жизнь… Моя семья была моей живительной водой, и я мечтала наконец умереть