– Отец мой в те годы возил товары в Англию и Уэльс. А я был рядовым матросом на его галере. Весной года 1315-го от Рождества Христова мы пришли в Лондон с грузом фламандского сукна. Внезапно начались сильные дожди. Лило так, словно сам небесный свод прохудился, грозясь упасть на землю. Родитель мой простудился и слег. Дожди лили, не переставая, с апреля по октябрь. В начале осени отцу моему стало хуже, и он умер.
– Все так, – поддержал шкипера каноник Адам. – То злосчастное лето застало меня в аббатстве Святого Альбана, недалеко от Лондона, где я имел счастливую возможность изучать «Историю англов» и другие хроники Матвея Парижского, в особенности, его мысли об императоре Фридрихе II, иначе известном как stupor mundi…19 Но я, кажется, отвлекся. Из-за беспрерывных проливных дождей зерно на полях в тот год не вызрело, а та малая часть его, что удалось собрать, уродилась безвкусной и водянистой, только животы от нее пучило. К тому же, многие колосья оказались покрыты черными наростами, «когтями демонов», как их называли крестьяне. Один монах ордена Святого Антония рассказывал мне, что человека, съевшего такие колосья, вскоре начинает трясти и крючить, будто неведомые демоны терзают его изнутри своими когтями; потом бедняга впадает в неистовство и бред, а тело его начинает чернеть и разлагаться заживо.
– Не только зерно в тот год сгнило на полях, но и сено отсырело и испрело под навесами, – добавил Барбавера. – Скот стал голодать и болеть, начался скотий мор. Из-за ненастья солевары не могли выпаривать рассол. Соли стало мало, цены на нее подскочили. А без соли как сохранить мясо? Вдобавок ко всему, виноград не набрал солнца, муст20 выходил кислым и сворачивался в уксус. Люди стали пить воду без вина, отчего многие мучались животами и натужным поносом.
– К середине лета в аббатстве кончились почти все припасы, – продолжил каноник Адам, – и многие из монахов, презрев заповеди Христовы, начали недобро коситься на меня, как на объедавшего их нахлебника. Толпы голодных крестьян бродили по стране, направляясь в города, где, однако же, с едой было еще хуже. Не имея хлеба, жители забили почти весь домашний скот и всю птицу, отчего на годы вперед лишились мяса, яиц и молока. Доходило до того, что люди ели лошадей, собак, голубей и даже крыс.
– Что крыс! – воскликнул шкипер с необычной для него горячностью. – Самым тяжким месяцем выдался апрель, когда еды не осталось вовсе. Я сам видел, как лондонцы поедали голубиный помет и свиной навоз. Ходили слухи, что некоторые, доведенные до отчаяния голодом, пожирали собственных детей. Однажды я ехал из Лондона в Кентербери и видел у дороги трех повешенных. У двоих из них были отрезаны, а у одного – обглоданы ноги по колено. Также ходило много слухов о душегубах, похищавших людей, и особенно детей, которых затем свежевали и разделывали, словно скот, и тайно продавали на рынках под видом говяжьего мяса. Многие люди совершенно