Трагедии, впрочем, пока не наблюдалось. В комнате было опрятно и чисто. Из кухни несли вскипевший чайник. Но батареи оставались холодными. Отопление в пустеющем доме включать не спешили. И не положено. К тому же многие батареи были сняты, и включать, собственно говоря, было нечего. Скульптор, приехавший вместе с Эриком, привез третий обогреватель. Лиля Александровна утром долго отлеживалась под одеялами и вставала поздно. Обогреватели разгоняли теплый воздух, и он перемещался по комнате потоками, как течение Гольфстрим. Сильно перегружалась сеть, часто вылетали пробки, и проводка начинала трещать. Вера пугалась. Из дома она теперь надолго не отлучалась. К тому же у нее начали болеть суставы. Жизнь становилась совсем мрачной.
После института я часто ездила в село. Писала. Рисовала. У меня оттуда много работ. И осталась подруга Ефросинья. Я до сих пор с ее племянницей переписываюсь. Село называлось Велика Богачка, то есть, большая богачка. Дома было неспокойно, я волновалась и ходила на почту звонить. Днем никак не соединяли, говорили: – Приходите ночью. Тогда линия не так загружена.
Выхожу я ночью во двор. Темно. Звезд нет. Луны нет. Дороги не видно. Вообще ничего не видно. Ефросинья мне говорит:
– Йди по стовбах. Як до одного дійдеш, постій біля нього. Обійми. Відразу далі не йди. Відпочинь. На четвертому треба повернути. Тільки ж ти рахуй, як треба. А там вже недалеко. І будеш собі викликати. Голосно, бо вони там не чують. Я – Велика Богачка. Я – Велика Богачка[1].
Добралась я. Нашла телефон. Села возле него. Темень полная. А я сижу одна-одинешенька и кричу. Я-Велика Богачка. Я – Велика Богачка…
Это я запомнила. Только Богачки из меня не получилась. Ни великой, ни просто так…
Реалистки и мечтательницы
На столе в хрустальной вазочке букет мелких голубеньких цветов.
– Это такой сорт астр. – Поясняет Люда. Виленкин – частый гость в этом доме видит Люду впервые, но хозяйничает она уверенно, на правах подруги. Готовит чаепитие. Люда – длинное нескладное создание, задрапированное по щиколотки в какой-то розовый хитон. Худющая, кажется, кости стучат друг о дружку под одеждой. Лицо вытянутое, бледное, с высоким лбом. Сразу видно – интеллектуалка.
Садятся пить чай. Люда принесла, торжественно выложила две пачки индийского. Вызвалась заварить, как следует. По-осо-бому. Тем более, пить собираются из тончайших чашечек, а сам напиток настаивается под большой матерчатой куклой.
– Здесь будет салон. – Поясняет Люда.
– Где это?
– Вот здесь. – Люда удивляется непонятливости Виленкина. Под стеной выстроился десяток чистых холстов, Вера запаслась. Но все равно не верится, что у комнаты есть будущее. Потолок густо покрыт разводами – следами пожаротушения на верхних этажах.