Освоение ума. Общая основа науки и духовности. Б. Ален Уоллес

до норвежского Бергена. И там я почувствовал, что мне срочно нужно найти (как я записал в своем дневнике) «мудрого старца», который мог бы направлять меня в исканиях. На следующее утро, после того как меня высадили на обочине долгой дороги до Осло в нескольких часах езды от города, меня подобрал невысокий, морщинистый старичок на черном «фольксвагене». Мы тут же разговорились, и к своему радостному удивлению я узнал, что мой новый знакомый – буддийский монах, проживший много лет с тибетцами в Непале. Я получил ровно тот совет, в каком нуждался, и продолжил свое путешествие с новообретенной уверенностью, что мир устремляется навстречу моим поискам осмысленной и целостной жизни.

      Вернувшись в Гёттинген, я быстро сообразил, что в университете нет дисциплин, связанных с экологией, и предлагают довольно скучный набор курсов по философии. Впрочем, имелась неплохая кафедра индологии, на которой преподавал тибетский лама Дзонгце Ринпоче. Хотя в ту пору о тибетском буддизме мне почти ничего известно не было – тогда увидело свет не больше полудюжины низкопробных книг по этой теме, – я ощутил непреодолимое влечение к теме. Стало понятно, что если хочу посвятить свою жизнь ее изучению, мне необходимо освоить тибетский язык. Я бросил все другие предметы, на которые успел записаться, и стал единственным учеником Дзонгце Ринпоче, изучавшим язык.

      Параллельно с этим я размышлял о разнообразии мировых религий. Не вызывало сомнений, что они различаются много в чем значимом, и многие религии настаивают на своей исключительной истинности и каждая утверждает, что именно она предлагает «единственный путь» к спасению или освобождению. Но нет ли основополагающего единства или по меньшей мере сходства в тех прозрениях, которые извлекали из своего опыта великие созерцатели за всю историю Востока и Запада? Месяц за месяцем я читал все, что мог найти о мировых созерцательных традициях и в конце концов наткнулся на выдающийся труд Олдоса Хаксли «Вечная философия»[4]. Его основная идея состоит в том, что мистические традиции мира смыкаются в единой действительности, превосходящей слова и мысли: это и есть окончательная основа бытия. Меня осенило, что если такое сходство действительно существует, то истины, раскрываемые созерцателями, должны быть самыми значимыми в жизни человека. Я хотел посвятить остаток жизни исследованию этих истин.

      По мере того как учебный год в Гёттингене близился к концу, мне все яснее становилось куда двинуться дальше. Я решил отправиться в Азию, стать буддийским монахом и посвятить следующие десять лет изучению и практике тибетского буддизма. Однако Дзонгце Ринпоче предложил мне сначала провести лето в тибетском буддийском монастыре в Швейцарии. Тем летом 1971 года, пока я был в том швейцарском монастыре, пришло сообщение из индийской Дхарамсалы о том, что скоро откроется Библиотека тибетских трудов и архивов, а под руководством Далай-ламы начнутся учебные занятия для уроженцев Запада. Продав или раздарив все, что не влезло в рюкзак, я купил