А пал уже в паре сотен метров. Смерчи крутят воронки искр, бросают их на сухую траву, и вспыхивает она факелами. Солдаты то и дело вытирают потные лица, а газик пятится и пятится от полосы еще не сгоревшей травы. С ним вместе отступает и спасавшаяся на еще дымившей корневищами полосе степная живность. Даже с полусотни куропаток, пугливо зыркавших своими глазками-пуговками на людей и машину.
– Жарко. Дошвырнет смерч до мотора искры, вспыхнуть он может запросто, – предупредил Кильдяшев. – Подальше бы от машины всем отойти. Один буду тут. Справлюсь, если что.
– Герой… – покачал головой Антонов и подошел к мотору. Кильдяшев рядом встал. С другой стороны зашли ефрейтор Бошаков и рядовой Карандин. И молодые солдаты вслед за ними облепили мотор. Прикрыли его от искр. Только Рублеву места не хватило. Вроде бы вместе со всеми, а все же сбоку, у дверцы. И голову в плечи втянул, съежился, словно палкой на него замахнулись.
Огонь лизнул последние перед выгоревшим участком кустики полыни и ковыля, зачах, зачадил, только справа и слева продолжал пал нестись с шумом и треском, будто стремился догнать тот огонь, который зажгли солдаты, и уничтожить его.
– Ну что? Вперед, Кильдяшев?
– Есть, товарищ майор!
Отвратительный пропахший гарью воздух, жара знатная. Спадет она сразу же, как сядет солнце, но Антонов не торопит светило, о другом думает: успеть бы засветло доехать да начала камышовых разливов. Может, удастся догнать нарушителей. Трудно иначе придется: на разливах следы потеряешь. Это – как пить дать. Спешить нужно. Быстрей. Только не упрекнешь водителя в медленной езде, не поторопишь его, ибо он выжимает из газика все, что может выжать. В то же время смотрит вперед внимательно, чтобы не влететь в копай-город (изрытый норами сусликов участок степи), из которого только тросом придется вытаскивать машину или на руках выносить.
– Все черно. Не сразу различишь копай-город, – вроде бы самому себе говорит Антонов, затем мечтательно добавляет: – Врезались бы нарушители в копай. Славненько было бы.
Усмехнулся, подумав с упреком: «На авось надеешься. Молодец».
Все дальше и дальше от гор бежала машина, скоро балка неглубокая, за ней – бугристый участок километров пять, а там и до старого русла рукой подать. Там начнут попадаться чабанские юрты, и камыш на разливах станет виден.
Спешит газик, поднимая черный пепел, и тянется он за ним длинным-длинным шлейфом. И солнце все ниже и ниже, будто хочет встретиться с сажным шлейфом и укрыться в его черноте.
«Успеем все же до заката, – определяет майор Антонов, – обязательно успеем».
Миновали распадок. На буграх трава не горелая. Видать, от распадка ее и подожгли. И то верно. На буграх трава зеленая, не вдруг ее подпалишь.
Проехали