Такое различие в интерпретации сновидений связано с разным пониманием Достоевским и Фрейдом символики снов. Что касается внутренней логики образования сновидений, то здесь их точки зрения, пожалуй, совпадают, причем не столько в деталях, связанных с осмыслением структуры снов, сколько в главном – в понимании той роли, которую бессознательное играет в сновидениях.
Как бы там ни было, и Достоевский, и Фрейд считают, что в основе любого сновидения лежит какое-то желание человека. Об этом пишет русский писатель в рассказе «Сон смешного человека». «Сны, – подчеркивает он, – как известно, чрезвычайно странная вещь: одно представляется с ужасающей ясностью, с ювелирски-мелочною отделкой подробностей, а через другое перескакиваешь, как бы не замечая вовсе, например, через пространство и время. Сны, кажется, стремит не рассудок, а ж е л а н и е (разрядка моя. – В. Л.), не голова, а сердце, а между тем какие хитрейшие вещи проделывал иногда мой рассудок во сне! Между тем с ним происходят во сне вещи совсем непостижимые» (Достоевский, Полн. собр. соч., т. 25, с. 108).
Эту же мысль, по сути дела, повторяет и основатель психоанализа с той лишь разницей, что он несколько конкретизирует характер желаний человека, которому снится сон. «Сновидение, – замечает Фрейд, – представляет собою (скрытое) осуществление (подавленного, вытесненного) желания» (Фрейд, 1913, с. 130).
Интервал между высказываниями Достоевского и Фрейда о сновидении как реализации некоего желания человека составляет 23 года. Но в данном случае речь не идет о заимствовании основателем психоанализа идей, ранее выраженных русским писателем, как это имело место в ряде других случаев, о чем будет сказано в дальнейшем. Во время написания работы «Толкование сновидений» Фрейд еще не был знаком с творчеством Достоевского. Поэтому речь может идти о совпадении в трактовке происхождения снов, что само по себе весьма примечательно. Во всяком случае, нетрудно заметить, что в работах русского писателя и венского психоаналитика действительно