Через какое-то время, сдружившимся в общем несчастье путешественникам открылся пирон, на который они взлетели с облегчением, отдуваясь и отряхиваясь от прилипшей пыли и грязи. Станция обоим показалась незнакомой. Мало того, что незнакомой, еще и престранной.
Вместо разукрашенных колонн на станции ютились какие-то похожие на туристические палатки сооружения. По центру пирона возвышалась над всем юрта, из крыши которой пробивался сизый дымок. На тех местах, где по старой петербургской традиции принято размещать мозаичные панно со всякими батальными, и вообще жизнеутверждающими сценами, виднелись рукодельные рисунки, не всегда приличного содержания, сопровождаемые уж точно не жизнеутверждающими надписями. Можно сказать, что надписи носили совсем не традиционный для метрополитена характер. Выходы со станции в виде эскалаторов, огражденных привычными стеклянными будочками, просто отсутствовали. Вместо вечно спешащих по своим делам пассажиров по пирону разгуливали какие-то странные личности даже не на первый, не на второй, а может быть и не на десятый взгляд не внушающие доверия. Все были одеты в лохмотья, пустоглазые, и при приближении еще и дурнопахнущие.
Не сговариваясь, оба направились к юрте стоящей в центре.
– Это Купчино, что ли? – глядя на все это убожество, нерешительно спросил у Степана лейтенант.
Сам он никогда не был в этом районе города, однако, как и всякий петербуржец знал о его существовании, и имел представление, что Купчино выглядит примерно вот так.
– Угу, конечная. Выходим – то ли в шутку, то ли нет ответил ему Стёпа – Пойдем, поглядим, что за место тут такое.
У входа в юрту, по всей видимости, собранную из каких-то ковров и одеял сидел оборванец в бывшей когда-то полицейской форме. Он ковырялся грязными пальцами в консервной банке, выуживая содержимое и отправляя себе в рот. От этого зрелища передернуло даже привычного ко всяким видам Степана. Что до Семёна, тот, старательно глотая воздух, отвернулся.
Отдернув полог юрты, они увидели сидящего возле дымящегося на небольшом костреце котелка мужчину средних лет.
– Присаживайтесь – указал на расстеленные пуфики, свободной от черпака рукой, которым он помешивал варево в котелке, пригласил мужчина.
– Меня зовут Степан Матвеевич Буреляйло, и я здесь главный.
– Тёска! –