районы, с улицами, названия которых я не знал, да ине мог знать, улицам, разглядеть на которых было что-либо крайне проблематично, где я ничего ровным счётом не видел, и постоянно опасаясь упасть, должен был идти крайне медленно, да ещё ощупывать и цепляться за заборы и стены облупившихся домов. С величайшими трудностями я преодолевал улицу за улицей, где все давным давно давали храпака, иной раз преодолевая дивно освещённые словно для свадебного представления роскошные улицы, они снова быстро сменялись зловещим трущобным мраком, где торчали только контуры каких-то полуразрушенных складов. Мерная нудность этого путешествия словно стремилась усыпить меня, хотя тревога не проходила. В конце концов, попав в абсолютный мрак каких-то инфернальных трущоб, я погрузился в тревожное ожидание чего- то скверного, постоянно ловя себя на желании встретить на пути дюжего полицейского. Неожиданно я узрел прямо перед собой сразу две человеческие фигуры: строго на восток быстрым шагом шёл какой-то плотный, приземистый мужчина, а по перпендикулярной улице стремительно бежала запыхавшаяся девочка лет девяти. Их траектории пересекались, и как можно предположить, строго на углу они столкнулись и тут случилось нечто совершенно непредставимое, даже не заметив упавшей девочки, этот тип наступил на неё, и не сбавлял шага, пошёл дальше. Меня просто потрясло то, как этот негодяй специально наступил на неё и совершенно не обращая внимания на её громкие крики, не спеша пошёл своей дорогой. Со стороны может показаться, мол, что такого особенного случилось, ну, толкнул мерзавец младенца, чего не бывает, да и рассказ об этом вряд ли может произвести впечатление на придирчивого читателя, но видит бог, это зрелище видеть было просто невыносимо. Предо мной пронёсся какой-то грязный, мерзкий Джаггернаут, а не человек, пусть даже очень злой! Я заорал во весь голос, бросился вслед за этим мерзавцем и за воротник потащил его назад, тудап, где около плачущей девочки уже начинали собираться люди. Он практически не оказывал сопротивления и его лицо хранило такую невозмутимость, что мне стоило большого труда сдержаться и не провезти его физиономией по тротуару. При этом он одарил меня как-то раз злобным взглядом такой силы, что я с ног до головы покрылся холодной испариной, как бывает после долгого бега и внезапной остановки. Выяснилось, то все столпившиеся подле лежащей девочки – её ближайшие родственники, а вскорости появился и врач, которого вызывала девочка, чтобы он шёл к больному. Осмотрев девочку, врач сказал, что с ней не случилось ничего серьёзного, просто на сильно испугана. Тут бы закончить эту историю, и всем удовлетворённо разойтись, да одно чрезвычайно странное обстоятельство воспрепятстовало этому. Вам трудно будет представить, каким омерзением, каким презрением я проникся к этому гнусному субчику! Родные девочки тоже смотрели на него свирепыми взорами, что вовсе не удивительно. Меня, честно говоря, поразил этот лекарь, совершенно выцветший
