Потом мать схватила ее ноги. И как швырнет на пол. А жила она тогда в саманной комнате в бригадном бараке рядом с током., изрытой понизу крысами. С нею в комнате еще две семьи находились. Трехмесячная Лизка и скрылась в той норе. Наступила тишина.
Вот там тебе и место, – усмехнулась эта подлюка и захохотала в голос.– А то, ишь, моду взяла портить и без того нелегкое существование мамке.
Соседки, Слащева и Кулешина, бросились к дыре, вытащили девочку, побежали с ней на прохладу, стали откачивать. Когда та пришла в себя, Рая заскочила в комнату, схватила кочергу у печки и давай обхаживать Шурку:
– Проститутка чертова! Только процесс и любишь! Чужих мужей с толку сбиваешь! Бог дал дитя авансом, чтобы ума-разума набралась, а не для убийства. Но ты не только не образумилась, еще и на жизнь ангелочка позарилась. Любила гулять, люби теперь плод своих гулек воспитывать!
А Тоня поддакивает:
– Пора забыть про блуд давно. Надо растить и выхаживать, кормить, одевать и обувать дочку. Что, думаешь, кто-то будет за тебя это делать? А ты, смотрю, снова на сносях. И не думаешь, что с двоими станет еще трудней? От кого понесла деток, хоть знаешь?
Шурка скривила рожу-то:
– Да кто ж его знает. табунятся многие. А кто стал осеменителем, неясно. Могет, Лешка -спец по машинам, твой тоже не раз окунал мерник в мой стакан. Да и Райкин не прочь покувыркаться. Ох, и весело с ними было!
Райка бедовая была, как ухватится за вилы и на Шурку поперла:
– Ах, паскуда! Живешь с нами, хлеб ешь, воду пьешь… Еще и на мужов наших глаз косишь! Проткну насквозь падлу- вся в крапинку станешь!
Хорошо, Тонька маневр этот распознала, и успела выхватить инструмент из рук подруги:
– С ума спятила никак? Неровен час убьешь, в тюрьму сядешь! А детки с кем останутся? Без матери каюк им придет. А то не знаешь.
Райка перекрестилась и завыла в голос.
А Тонька гладит по голове и приговаривает:
– Не верю ни одному слову этой гулены. Не такие подлые наши мужики. Не полезут в эту грязную яму. Ведь блудница это кто? Да самая обыкновенная помойная яма, куда куча мужиков справляет нужду.
– В ум не возьму, откуда столько злобы и ненависти в Шурке? Как может обвинять, если это вранье? Хрен с ней, с дурой малохольной. Пущай меньше пьет да шляется, чтобы точно знать своих кобелей. От ить гулена, одного дитя принесла в подоле, второй на подходе. А все не образумится.
– Вот тебе Шурка наш наказ: до родов живи здесь, а потом ищи квартиру, где угодно. Подальше от честных колхозников. За себя не ручаюсь: издевательств над детьми не потерплю. Не для того наши отцы да деды советскую власть устанавливали, чтоб кажна сволочь над детьми куражилась. Не завидую им: мне их даже жалко: дети за родителей не в ответе.
И в чужие