Понтификум. Пепел и грех. Николай Могилевич

и милостиво бросай объедки руками эклессиаров. Посмотри мне в глаза, Аристея! – Валеад схватил девушку за руку и притянул к себе. Лошади почти касались друг друга гривами. Нечасто ученица слышала гнев в голосе наставника. Сердце застучало чаще, страх сковал тело. – Нет ничего всесильного! Я тоже думал, что мизерикордия способна на всё, и благодаря этим убеждениям я лишился глаза. Меня ищут псы эклессии, и теперь я всего лишь беглец, который пытается спасти дерзкую девчонку, которая думает, что на свете существует нечто всесильное! Мизерикордия не сильнее силентиаров, и уж тем более не сильнее понтификара Мортоса. Если ты будешь думать, что мизерикордия способна на всё, ты очень скоро погибнешь. И дело будет не в том, что ты плохо или хорошо освоила её, нет-нет! Тебя погубит самонадеянность и гордыня, – видя, что по щекам девушки заструились слёзы, Валеад смягчился. – Никогда не надейся на силу извне, всегда ищи силу внутри себя, девочка. Прошу, не повторяй моей ошибки, – Аристея не ответила ничего. Лишь позволила наставнику снова ехать впереди. Рыдания всё ещё сотрясали хрупкую фигуру, но где-то глубоко внутри девушка понимала, что Валеад прав.

                                                    ***

      День медленно близился к завершению. Кроны могучих деревьев закрывали небосвод, погружая болото в алый тревожный полумрак. С севера задувал холодный ветер, заставляя ветви двигаться, будто деревья были живыми. Что-то таилось в глубине чащи. Что-то такое же злобное и холодное, как налетавший ветер. Валеад и Аристея чувствовали это, то и дело погоняя уставших лошадей. Второй день они ехали от старой заброшенной эклессии, и предыдущая ночь истощила беглецов. Слишком беспокойными были топи, слишком пугающими были их обитатели. Той ночью им повезло. Быть может, грехи решили полакомиться кем-то ещё, быть может, ограждающий сигил Валеада отпугнул их. Не зря эти болота на западе прозвали Голодными топями. С заходом солнца грехи сгинувших в мутных водах людей поднимались из топкой почвы, выплывали из трясин и отправлялись на поиски нового вместилища.

      Валеад снова оглянулся. Со времени последнего разговора утром девушка не проронила ни слова. Она опустила голову и полностью ушла в свои мысли. Когда Валеад снял с пояса колокольчики, мелодичный звук привлек внимание Аристеи. Она встрепенулась и вопросительно взглянула на наставника.

      – Ты очнулась, девочка? Хвала Скорбящему, я думал, ты так и будешь считать волоски в лошадиной гриве, – усмехнулся Валеад. Девушка скорчила гримасу и запустила в доминуса сорванным с ветки орехом. Промахнулась.

      – Мы приближаемся? Не хочу провести ещё одну ночь без сна в этом ужасном месте, – поёжилась Аристея. В голосе сквозила усталость. Валеад поднял колокольчики и качнул рукой. Зашептал псалом. Нити сигила Клеа устремились сквозь мрачную чащу на поиски жизни. Через мгновение Валеад выдохнул и обернулся к ученице.

      – До Падали не более часа пути. Людей не больше пары дюжин, – колокольчики