– Конечно!
– Вах, две любящие души соединятся в одно, что Господь завещал. Яко два Ангела, голубки, соединитесь, и не будет препятствий для вас. Аллилуйя! Исполнится третья, последняя, заповедь – вместе тяготы нести, и только вдвоём до самого рая, и счастливыми быть дальше и вместе в раю… Эх, Поэт, хорошо я сказал! А-ха-ха! Сотый раз молодым говорю речь, и выучил её наизусть, а всё равно путаюсь, забываю, а здесь надо строго. Очень строго!
– Вы такой чуткий и добрый, Юродивый. Добрый-добрый!
– Ага. Одним словом – Юродивый. Эх, как я люблю вас! А вот вспомнил ещё самое важное – вы Бога возлюбите всем сердцем своим, и Он божественным клеем склеит ваши души навечно друг к другу… И в храме торжественно, красиво вас повенчаем. Вах! Любите друг друга! Жду на венчании!
И улыбнулся Юродивый, перекрестил молодых. Потом гордо повернулся к Поэту:
– Наш отец Иерей тоже всегда напутствие говорит! Я молодец?
Поэт, улыбаясь, кивнул, а влюблённые сказали:
– Спасибо вам. Мы обязательно повенчаемся! Огромное спасибо!
Юродивый, услышав «спасибо», быстро взял ящичек и протянул молодым:
– Положите «спасибо» сюда, и наполним небо любовью! А-ха-ха-ха! «Спасибо».
– А-ха-ха-ха! Да-да, конечно.
Нико пошарил в карманах, достал купюру с монетами и затолкал их в ящичек. Юродивый встряхнул коробочку, послушал и улыбнулся:
– Храни Господи вас, летите отсюда. Летите!
И потерял к молодым интерес, повернулся к Поэту и продолжил разговор с ним:
– Иногда сам себя не узнаю, когда во мне дух говорит или произношу слова Иерея, будто книжный монах. Вот только про главную заповедь и про клей чуть не забыл. Вспоминаю, волнуюсь и думаю, ничего ли не забыл. А как сплю в храме! Как убитый! И голова не болит, веришь, – тишина ночью в храме особая, тихая, ни суеты, ни печали. Ей-богу! (А Поэт молчал.) Вот, смотри – снимаю «живые помочи», и сразу – ого – болит голова! (Юродивый снял свою бандану со лба и сморщился от боли.) Мм-м, болит. А надеваю – меньше болит! (Надел, и гримаса жуткой боли ушла.) Это как? Это же Чудо! Узел только надо потуже, и святые слова обязательно. Слышал, ты пишешь роман о любви. (Поэт трагически сморщился.) Вот, друг, забирай бандану мою. (Поэт отрицательно замычал.) Бери! Живые помочи! Намоленные и освящённые на моей голове. Ты чего? Реально помогает! С моей чудной головы, освящённая Духом! Бери, тебе говорю! Бери!
Юродивый быстро и решительно снял бандану и протянул её другу: «Бери, намоленная!» Поэт, как редкую драгоценность, осторожно и с трепетом взял чёрную повязку «живые помочи» (текст на ленте слегка стёрся и не читался), поцеловал её, аккуратно перевязал себе голову, поклонился Юродивому и перекрестился. Юродивый вопросительно заглянул в глаза:
– Ну? Теперь тебе лучше?
Поэт прислушался к себе на секунду, улыбнулся и удовлетворённо кивнул другу. Юродивый, довольный, заулыбался,