Но вот и устье ущелья! Перед нами степь, столь страстно теперь желанная, но безбрежная, каменистая степь, совершенная пустыня, если не считать тощих кустиков хвойника и саксаула, которые кое-где торчат в стороне от дороги. Картина очень унылая, нагнавшая на нас тем скорее тоску, что тут же мы натолкнулись на тяжелое зрелище: шест, клетка и в ней голова человеческая, – зрелище, доказывавшее нам, что мы снова приближаемся к черте китайской оседлости…
Шесть долгих часов шли мы еще этою гоби, пологими террасами понижавшейся постепенно к одной из глубочайших впадин Джунгарии – пустынному соленому Эби-нору. Мгла давно уж спустилась на землю, и теперь нам приходилось брести только ощупью, руководясь почти исключительно гулким топотом передовых лошадей. Но куда шли эти лошади и кто вел их вперед, мы этого теперь вовсе не знали, да и знать не интересовались… Измученные жаждой и голодом, а главное, непомерной усталостью, мы сознавали инстинктивно только одно: отстать теперь от товарищей, значит – заблудиться в степи. И мне кажется, что лошадьми руководил тот же стадный инстинкт; иначе как объяснить их видимую тревогу всякий раз, как отзвук движения каравана впереди на мгновение замирал?
Давно уж в моем эшелоне все люди молчали… Да и что за беседа теперь! Не у кого даже расспросить о дороге, потому что проводники наши куда-то исчезли. С непривычки еще подолгу сидеть в седле спину у меня совсем разломило; а пешком и еще того, хуже: в темноте тропинки не видно, и вот ежеминутно сбиваешься на сторону и спотыкаешься о корявые кусты саксаула. Для примера другим, однако, бодришься и скуки ради – считаешь шаги…
– Ваше благородие! А, ведь, время-то, пожалуй, к полуночи!
– Черкни-ка спичкой… ну, нет, всего только одиннадцать!..
– Знать, еще нам много идти!..
– А что, разве устал?
– Нам-то что! А вот кони стали у меня больно тянуться… Шутка ли, сколько идем!
И точно отголоском на это справедливое сетование донесся до нас какой-то неопределенный шум из переднего эшелона. Впереди вдруг блеснул огонек и погас…
– Что там такое?
– В полуверсте отсюда становище калмыцкое проводники отыскали… Сворачивать, что ль?..
– Сворачивать, конечно, сворачивать!
И вот лошади зашагали по глубокому песку. Где-то в стороне, а потом и вблизи характерным шелестом заявили о себе