Выпили. Юрий Иваныч, отломил кусочек горбушки и аппетитно занюхал алкоголь:
– Ты на меня не смотри, ешь. Я-то, сам, мало ем, а ты, давай, наворачивай, не обижай хозяина.
Минуты три в комнате царила тишина, прерываемая позвякиванием посуды. Наконец, очевидно стараясь наверстать потраченное время, сосед, озорно взглянув в мою сторону, продолжил монолог:
– Тут такое дело со мной вчерась приключилось. Приходит ко мне девчушка, молоденькая такая, и говорит, мол, вас, Юрий Иванович, председатель горисполкома на сегодня к себе приглашает. Я в ответ: «Кто такой? И зачем я ему сдался?». Девчушка, мол, он у нас новый руководитель, Александром Андреевичем кличут. А приглашает для сюрприза. Любопытно мне стало, чего это я начальству понадобился? Как в начале семидесятых вышел на пенсию, я-то, в десятом году родился, так ни одна собака меня не звала, а, тут вдруг потребовался. Ну, ладно. Машка по-быстрому мне штаны подшила, погладила, новую рубаху из сундука достала, нафталином провонявшую, даже галстук нашла. Оделся я как Муслим Магомаев, и пошёл к властям. А что сделаешь? Оно, конечно, времена новые, перестройка какая-то идёт, а вдруг, всё как при Сталине обернётся? Шутки плохи, с властью-то. Давай выпьем, потом доскажу, со смеха помрёшь, обещаю.
Мы выпили. Юрий Иваныч, снова отломил кусочек хлеба и, подцепив ложкой кильку, положил её на крошечный ломтик:
– Килька, она – первое дело: и под водку, и под винище, подходит. Ты попробуй, не побрезгуй, дело говорю. – Прожевав бутерброд и, вытерев губы подолом рубашки, продолжил. – Ну, так вот, собралось нас в зале человек двадцать. Может и поболе. Кто-то из знакомых, а кого раньше и в глаза не видел. Ну, думаю, всё старичьё собрали, а для чего, понять не могу. Выходит, значит, к нам начальство, молодой такой, не знаю, сколько годков, но, молодой. Важный из себя, но приветлив. Врать не буду, приветлив, это точно. Мы все растерялись, в первый раз ведь, и, видать с испугу-то, построились. Ну, прям как в армии. Председатель улыбнулся и говорит: «Чувствуется старая закалка!» Мол, молодцы, мы… Поручкался с каждым, вроде как с уважением, и говорит, мол, Михал Сергеевич велел каждому из фронтовиков по ордену выдать, всем без исключения. А орден-то, важный, «Отечественной войны», не шутка! Им Сталин в войну всё больше офицеров и генералов награждал, а тут такое дело. Но, говорит, и это ещё не всё, партия, мол, поручила передать вам, ветеранам, брошюру генсеком лично написанную, и продовольственные наборы, дефицитные. Ясное дело, все обрадовались, кто-то награде незаслуженной, но большинство – пайку. А, что? Там: и сервелат, и тушёнка, и сыр, и прочего добра немало. Попробуй купи в магазине. Роздали нам пакеты и брошюры, значит, и дело к наградам подошло. Вручает начальник ордена, каждому доброе слово говорит, мол, живите долго, так до меня и добрался…
Юрий Иваныч вдруг смолк, растеряно разглядывая комнату. Пауза затянулась, и я решил помочь рассказчику:
– А дальше?
Сосед будто очнулся. Виновато взглянув мне лицо, с горячностью продолжил:
– Может и не прав я, только понятие имею в полном объёме… Этот орден Сталин давал тем, кто