– Это сюда, – проговорил Уитби.
– Я знаю, – откликнулся Контроль.
За дверями они вдруг будто оказались в свободном падении – зеленый ковролин оборвался, сменившись бетонной эстакадой, нисходящей к короткой лестничной площадке с широкой пологой лестницей в конце, затем нырнувшей в сумрак, прорезаемый лишь тусклыми белыми галогенками в стенах и пунктиром мигающих красных лампочек аварийного освещения. И все это под высоченным потолком, обрамляющим то, что во мраке казалось скорее рукотворной пещерой или ангаром, чем спуском в подвал. Перила в робком свете ламп сверкали лучезарными проплешинами ржавчины. Прохлада воздуха при спуске напомнила Контролю экскурсию в старших классах в музей естественной истории с системой искусственных пещер, призванных изображать современность, гвоздем коллекции которой были – вообще ни к селу ни к городу – воспроизведенные в движении доисторические гигантский ленивец и гигантский броненосец – мегафауна, свернувшая не в тот закоулок.
– Сколько человек в научном отделе? – спросил он, когда акклиматизировался.
– Двадцать пять, – сообщил Уитби.
Правильный ответ – девятнадцать.
– А сколько было пять лет назад?
– Примерно столько же, может, на пару-тройку человек больше.
Правильный ответ – тридцать пять.
– А велика ли текучка?
– У нас есть незыблемые адепты, которые никуда отсюда не уйдут, – развел руками Уитби. – Но приходит и уйма новичков с новыми идеями, но вообще-то они толком ничего не меняют.
Судя по его тону, они либо вскоре увольнялись, либо доходили до… а, собственно, до чего?
Контроль позволил молчанию затянуться, так что тишину нарушали лишь их шаги. Как он и думал, молчание для Уитби оказалось невыносимым. И через какое-то время тот не выдержал:
– Извините, извините. Я вовсе ничего такого не хотел этим сказать. Просто порой выводит из себя, когда новые люди приходят и хотят все поменять, не зная… нашей ситуации. Вот как бы если б они сперва почитали руководство… то бишь если бы у нас было руководство.
Контроль поразмыслил над этим, издав невнятный звук. У него сложилось впечатление, будто он встрял посреди спора Уитби с остальными. Не был ли Уитби и сам в какой-то момент новым голосом? Не является ли он сам этаким новым Уитби в отношении всего Южного предела, а не только научного отдела?
Уитби выглядел бледнее, чем прежде, чуть ли не больным. Уставившись куда-то на среднее расстояние, он апатично шлепал подошвами по ступеням. С каждым шагом явственно чувствовал себя все более неуютно.