За закрытыми дверями. Майя Гельфанд

плакаты и фантики для жвачек, а дар его растворился в толпе глупых возбужденных поклонниц. «Поистрепался», – сказала бы Мусечка, будь она жива. Жажду успеха заменяли другие, привычные радости, которые, как мыльная пена, обволакивали его и дарили зыбкое счастье, а неуловимая мечта отдалялась неизбежно, позволив лишь слегка коснуться себя. Иногда, мысленно разговаривая сам с собой, он рассуждал о том, живут ли в нем еще эти юношеские грезы. Прислушивался к своему нутру, смотрел «вглубь», и внутри что-то колыхалось, напоминало о себе… Но скромно, как бедный родственник, прибывший на побывку. Тогда он успокаивал себя тем, что не очень-то и хотелось.

      А еще он чувствовал, как подкрадывается старость. Как силы понемногу оставляют его, как подкатывают усталость, слабость, уныние и апатия. Иногда в моменты особого душевного подъема ему казалось, что он молод, как и прежде. Но эти порывы воодушевления и восторга все чаще сменялись тоской и бессилием.

      Леонид

      Так началась их жизнь втроем. На Ленечке были сосредоточены все душевные силы двух одиноких женщин, ему были отданы лучшие годы и сильнейшие чувства, на него возлагались самые смелые надежды.

      Поначалу мама с бабушкой не знали, как обращаться с младенцем, который не только своим внешним видом, но и характером отличался от привычных для них норм поведения. Он нахально орал, требуя материнскую грудь, звонко вопил, не соглашаясь с установленным режимом послеобеденного сна, да и вообще всячески нарушал заведенный порядок и течение жизни. Он требовал к себе внимания ежесекундно, диктовал родственницам собственные правила и вымогал оглушительными визгами исключительного уважения к собственной персоне. Если его потребности не удовлетворялись незамедлительно, мог в отместку опи2сать мать и бабушку горячей струей возмущения. Но они в обожании своем прощали ему все. Теперь воспитание Ленечки полностью поглощало внимание и время Мусечки и Леночки.

      И все трое были вполне счастливы.

      Так продолжалось до тех пор, пока Ленечке не исполнилось три года. После этого он внезапно и незаметно вырос, возмужал и превратился в крепкого, рассудительного и почти взрослого мужичка. Вскоре, сами того не осознавая, женщины наградили его не только ролью всеобщего любимчика и единственного мужчины в их жизни, но и делегировали ему полномочия главы семейства, чем он удачно воспользовался, научившись ловко манипулировать мамой и бабушкой, которых он называл не иначе как по имени: Мусечка и Леночка, а не бабушка и мама. К восторгу обеих, разумеется.

      Леночка, оправившись от несчастной любви и откормив сына жирным густым молоком, пошла учиться. На семейном совете было решено, что ей нужно получить приличествующую женщине профессию, и сошлись на том, что филологический факультет – самое то что надо.

      За годы, проведенные в относительной сытости и безусловном тепле, Мусечка набрала вес, распрямила спину и в целом похорошела и расцвела. А к тому