Генрих выпивает залпом содержимое толстостенного стакана и присоединяется к ребятам. Постепенно увлечённые их примером, а скорее просто из желания легко заработать, к ним из теней углов, из-за скрытых портьерами дыр дверей выходят с десяток таек. Все они невысокого роста, пухлогубые, черноволосые и одеты в облегающие платья разных цветов, едва закрывающие их оттопыренные, расщеплённые попки. Из мужчин примеру друзей следует всего пара человек. Музыка орёт и бьёт электронными басами ритма по глазам. Генрих практически ничего не может различить за постоянной сменой цветовых вспышек на его роговице. Об него кто-то трётся, он кого-то лапает за крохотную грудь. Наступает угар.
Невидимый диджей ставит новую запись. Под крышей притона непривычно и неожиданно раздаются тягучие звуки саксофона. Генрих видит оранжевые ленты ритма; движения танцующих замедляются. Из просто похабных переходят в порочно-интимные, завлекающие, дающие понять, что за такой прелюдией по умолчанию должен идти обязательно утончённо извращённый секс. Генрих понимает – играет "Блюз оранжевых джунглей", и ему никуда не деться.
В какой-то момент, сделав движение резче обычного, Генрих проваливается, перемещается из цветного мира алкогольных грёз в чёрно-белый негатив объёмной фотографии. Все окружающие его люди становятся чёрными силуэтами с синхронно открывающимися белыми провалами ртов. Всё почернело и обрело белую ауру, цвета исчезли. Ему становиться страшно. Окружающее пространство начинает растягиваться, по бокам скручиваясь перемотанными между собой жгутами в спираль фокуса его зрения. Он осознаёт, что происходящее реально только в его голове, но ничего не может с собой поделать. Злачное место накрывает Генриха психодымом эротической дискотеки. Раз, два и он отключается…
Просыпается Генрих в незнакомом месте. Перед глазами расплываются жёлтые пятна на измятой подушке. Пахнет странно, приторно, чем-то сладким или мучным и речным илом – липким и неприятным. Он переворачивается на спину. У него ломит пах и страшно болят грудные мышцы. – "Чёрт, отдохнул называется. Все деньги, наверно, спёрли" – думает он, осматривая номер, в котором очутился. Шторы на окнах плотно задёрнуты, но судя по мягким, слава богу, не мельтешащим отсветам на улице светло. Солнце уже встало, значит, настало утро. В номере царит сумрак. Различать предметы можно, но для того, чтобы разобраться в нюансах