Когда это окончательное решение сложилось в моей голове, я прошептал его как заповедь, как данную самому себе клятву. Вслух же я поблагодарил Уэна и пообещал сделать всё, что в моих силах, чтобы оправдать его доверие. Мы договорились встретиться через несколько недель и обсудить мой план.
Весь май я потратил на то, чтобы познакомиться с этой Богом забытой землей, носящей мелодичное имя: Жюмьеж. В моем распоряжении было несколько служителей епархии и вооруженные стражники, любезно предоставленные местным герцогом. С трех сторон предлагаемая мне территория ограничена Сеной, которая сначала резко уходит на юг, а затем, едва успев обозначить западное направление, столь же резко устремляется на север. С севера эти земли смыкаются с обширным лесным массивом, простирающимся на восток до самого Руана.
Отрезвляющие истины поджидали меня одна за другой. Я всегда считал, что вода – это основа жизни. Здесь же вода – это долгая, мучительная болезнь и ранняя смерть. Наброшенная на Жюмьеж петля реки удушает землю, не успевающую просохнуть даже в самые жаркие дни. Губит она и людей, не только тщетно пытающихся вырастить на этой земле что-либо съедобное, но и использующих стоячую болотную воду для питья. Я был настолько поражен этим открытием, что первые две недели, расставшись с каретой, ходил от одной лачуги к другой, объясняя, что все поголовно мучаются животом в первую очередь из-за воды. На меня смотрели недоверчиво до тех пор, пока я не уговорил нескольких местных жителей вырыть вместе со мной колодец. Мы трудились несколько дней; наконец, перед собравшимися крестьянами были поставлены два кувшина: один – с их обычной водой, набранной на болоте, и другой – со свежей, чистой и вкусной водой, поднятой из колодца.
Это стало началом больших перемен. Через несколько дней измученная, но улыбающаяся мать нашла меня, чтобы показать своего мальчика трех лет, который перестал кричать по ночам. Дети вообще поправлялись быстрее всех, и вскоре лес стал наполняться детским смехом, веселым ауканьем и даже робкими напевами. А ведь известно: где музыка, там и жизнь.
Поверьте, моя госпожа, что эти напевы до сих пор стоят в моих ушах. Они