Хозяйка тем временем, кряхтя, одной рукой стягивала с себя шерстяную шаль, а другой стаскивала с ноги валенок. Выпрямившись, она прошла к мужу и ровным тоном заявила:
– Родственник дяди Жоры. Приехал вот. – А, – спохватился мужчина и протянул руку Домрачёву. – Гена. – Степан, – Степан Фёдорович попытался крепко пожать руку Гены, но замёрзшие пальцы стискивались неохотно. – Чего вы стоите? Разувайтесь – проходите. – Да что вы, – стеснительно заулыбался Домрачёв, – мне бы просто ключи забрать, и я пойду. – Куда ж вы пойдёте? – раздался крик хозяйки из кухни. – Там не топлено, жрать нечего! Не стойте! Проходите чай пить!
Домрачёв улыбнулся Гене и закопошился на месте. Немного подумав, он слегка нагнулся и тихим голосом сказал: – Отключили уже, да? – Что отключили? – уточнил Гена. – Ну, отопление, что ж ещё, – серьёзно сказал Степан Фёдорович.
Гена сначала, недоумевая, пристально посмотрел ему в глаза, а затем, медленно раскрывая рот, широко улыбнулся и захохотал. Он развернулся на месте, нагнулся, почесал кошку и, проходя в дом, весело сказал: – Проходите-проходите.
Домрачёв невольно заулыбался. Его сердцем вновь завладели, и он уже ощущал в себе силы, которые позволят хорошенько поговорить. Ненадолго замечтавшись, он подался вперёд, быстро стянул с себя дублёнку, расстегнул молнии на ботинках, вальяжными движениями сбросил их с ног и в своей кепочке прошёл в дом, оставляя на выкрашенных коричневым глянцем досках водяные разводы. Он шёл на голоса, доносившиеся из кухни, и сжимал кулаки, будто тренируясь пожать следующую руку. Проходя через тёмный коридор, он столкнулся с девушкой, до того мгновения осторожно выглядывавшей из-за угла, как хищный зверёк, но будто не заметил её и двинулся дальше, не сбавляя шагу.
Девушка, на вид лет двадцати, прошла в сени, с недовольным лицом взяла разбросанные ботинки Степана Фёдоровича и аккуратно поставила их к остальной обуви, представленной по большей части валенками и тапочками. Затем она закрыла входную дверь на замок, выключила в сенях свет и легко, будто не касаясь пола, прошла в свою комнату.
Домрачёв сел сбоку от Гены на мягкую подушку кухонного дивана и, сложив руки на столе, изучил внешность хозяина. Вид у него был здоровый. Степану Фёдоровичу показалось, что Гена младше его лет на десять. Казалось, в детстве он упал в чан с репейным маслом. Но волосы, росшие везде: и на руках, и на груди, и, в особенности, на шее, – не выглядели, как рудимент, унаследованный от предков-приматов. Степан Фёдорович успел даже подумать, что люди, у которых таких волос нет, менее человечны, чем мягкий плюшевый Гена.
– Откуда