После консерватории как-то оказался Леонид Пономаренко в официальной городской конторе, где шло собрание фронтовиков-ветеранов обуховских. Случайно заглянул к ним. Увидел – обсуждают что-то. С властью ругаются. Просят у нее для своей жизни вещи необходимые. А сами сидят в одежке дешевой, скромные.
Обидно стало Леониду, что такими людьми помыкают. Нахмурился он от досады. Пришлось даже из конторы выйти.
Вышел Пономаренко наружу. Видит – стоит возле госадминистрации опоздавший фронтовик, перекуривает. Стесняется среди руготни зайти в зал. Ждет перерыва. Леонид ему и высказал свою боль:
– Что вы стесняетесь! Идите к ним, все помощь будет. И если есть у вас ордена да медали, то зря вы их не надели! Они хоть глаза власти протрут и колоть им будут, если совесть у них есть. Ведь вы за эти награды свою жизнь подставляли!
На что тот фронтовик грустно отвечает:
– Это раньше грудь под пули подставляли, а потом медалями да орденами гордились. А сейчас они никого не волнуют. Больше того, говорят нам: вот, понацепили тут побрякушек, трясете ими, ходите повсюду. Работать мешаете! Во как!
Еще тяжелее задумался Леонид над этим. Но все-таки придумал, как ответить на такое пренебрежение к фронтовикам: песней надо стариков поддержать.
Пришел домой Леонид. Ни с кем не разговаривает. Заперся у себя и ходит вокруг заграничной штуки, которая «Ямаха» называется. Все больше в себя вглядывается и губами шевелит.
А на дворе уже вечер закатный. Природа сама по себе поет. Красота. Только грусть у Леонида на лице – надо же, как людей не замечают, хотят от них побыстрей отделаться. Но ничего! Я этим, казенным, докажу как таких людей привечать надо. Ведь они – заслуженные, с наградами, тоже люди, и по-людски с ними обходиться надо!
Ночь пошла. А он все ходит и что-то бормочет. Только изредка подойдет к своей «Ямахе» проиграет что-то, потом снова думает. Потом пойдет к листу бумажному и что-то пишет. А у самого глаза грустные-грустные. Только в какой-то миг они гневом нальются и скулы на его лице посуровеют.
Не раз уж в его комнату сестра его старшая заглядывала с немым вопросом к нему. А он только отмахивается от нее: мол, уйди, не мешай. Той и делать нечего, как головой кивнуть и дверь быстро закрыть.
А когда в природе лучшее время настало – солнышко из-за горизонта выглянуло да новый день в ход пошел – то он уж по полной программе сел за свою «Ямаху» и стал наигрывать что-то решительно. Потом и голосом затянул. Не так, как на концерте, а чтобы для себя понятно было, для проверки музыкального строя.
Тут в комнату снова заглянула сестра Галина Алексеевна. Дверь распахнулась и слышно стало, как под движением пальцев на клавишах «Ямахи» звуки музыки появляются. Женщина спрашивает:
– Это новая песня?
Леонид