Встреча с охотниками-донцами расстроила черкесам набег на закубанские казачьи хутора. В партии их было убитых и раненых до пятидесяти человек, в то время как из гулебщиков только шесть человек поплатились легкими ранами.
Недель через пять тяжело нагруженные возы с разным битым пушным зверем, кабанами, лосятиной и дичью потянулись за Егорлык, границу Донского войска, и прибыли благополучно домой, а горцы не только кончаковской партии, но и соседних аулов долго после того не отваживались нападать даже на одиночных казаков-охотников.
Такова была донская «охота», выходившая на гульбу и промыслы в вольные степи. Но характеристика донского казачьего быта была бы неполна без рассказа о том, как защищал казак свое родное гнездо, когда хищный ногаец и воинственный черкес приходили к нему жечь, убивать и полон полонить. Характерным примером такой защиты может служить «Донская быль» – вероятно, единственный появившийся в печати в одном старинном журнале рассказ о том, как бились и умирали казаки на порогах своих жилищ.
Шестнадцатого августа 1738 года в донской казачий городок Быстрянский прискакали двое испуганных всадников. «Валит на нас Касай-мурза с черкесской силой – видимо-невидимо!» – кричали они, торопясь в избу станичного атамана. Ударили «всполох», сбежались к майдану станичники. Но – увы! – их было слишком мало, чтобы противостать тридцатитысячному татарскому сборищу. Татары улучили время взять с Дона баранту за казацкие прогулки по Кубани: они проведали, что лучшие удальцы донские бьются в Крыму с турками, под рукой фельдмаршала Миниха, и нахлынули на их родину.
Между казаками шел шумный спор, как лучше «ухлебосолить» горцев, хотя бы и самим не пришлось вернуться с кровавого пира. И вот, среди громкого казацкого говора раздался голос есаула: «Помолчите, помолчите, атаманы-молодцы!» Говор мгновенно затих, и казаки стали в кружок.
– Ну, атаманы-молодцы! – заговорил станичный атаман, опершись на свою насеку. – Застала нас зима в летнем платье. Теперь не час замышлять о шубе, надо подумать, как бы голытьбе выдержать морозы! Не учить мне вас, атаманы-молодцы, как резаться с бусурманами – это дело казацкое, обычное. Но о том не смолчать мне, что всех-то нас теперь первой, второй – да и конец счету, татарской же силы сложилось по наши головы тысяч до тридцати аль больше…
– Счет-то велик, – перебил его старшина Роба, – да цена в алтын. Касай-мурза громоздок ордой, а лихих узденей и джигитов у него всех по пальцам перечесть можно… Так не лучше ли не терять поры, залечь по концам городка и нажидать татар на дуло? А там, гляди, и войсковой атаман наш, Данило Ефремович[1], с войском помогу подаст. А нет – то лучше голова с плеч, чем живые ноги в кандалы!
– То-то вот – голова с плеч!.. – в раздумье проговорил атаман. – Оно статно, что за плохой