Дальше ее воображение не шло. Дальше был порог, перед которым любая фантазия отступала, вздрагивая и озираясь.
Сумела же она в момент большого страха представить ту ведьму в коричневом платьице – школьницей у доски?
Отчего же не попытаться вообразить Великого Инквизитора – голым? Под одеждой-то все голые… А складки пугающих одеяний одинаково скрывают и рельеф атлетических мышц, и немощную дряблость…
Мелькающий клип на экране сменился другой картинкой, музыка оборвалась, Ивга вздрогнула.
– …Да! Ведьмы! Вот уже неделю я ни о чем другом не слышу, только ведьмы, ведьмы!..
Человек сидел на садовой скамье, за спиной у него паслись на газоне голуби, а прямо перед носом торчал из-за кадра круглый черный микрофон в чьей-то руке. Голос человека казался капризным и одновременно властным; он был не то журналист, не то политик, часто мелькающий на экране, Ивга смутно помнила его лицо.
– Вы хотите знать правду? Она заключается в том, что господа инквизиторы, – голос сделался саркастическим, губы желчно искривились, – еще четыре года назад провели полностью успешный эксперимент. У Инквизиции уже сейчас есть средство, позволяющее лишить ведьму, так сказать, ведьмовства! Очистить в какой-то мере! Откорректировать! Но Инквизиции, господа, такой поворот невыгоден. Потому что аппарат Инквизиции хочет жрать! Вся эта очередная шумиха вокруг ведьм – новый повод, чтобы затребовать денег! За наш общий счет!
Он говорил и говорил, Ивга смотрела, как шевелятся его губы, и знала, что сегодня больше не уснет.
«Очистить в какой-то мере».
«…Ибо общество людей стремится к порядку, а они есть воплощенный хаос. Они – град, побивающий посевы; ты пробовал понять град?..»
«Они – стая ос. Мед их горек, а жало смертельно; убивая их поодиночке, ты лишь разъяряешь рой. Убей матку – и рой рассыплется…»
Из всей бесчисленной литературы, что была написана о ведьмах за последние триста лет, девять десятых не выдерживало никакой критики и тянуло в лучшем случае на «легенды». В худшем это следовало бы называть бессовестным враньем; ту же единственную, заслуживающую доверия десятую часть давно подобрала под себя Инквизиция.
В коллекторах Инквизиции, в помещениях с постоянной температурой и влажностью хранились старинные тома, готовые при первом же прикосновении рассыпаться в прах. Фотокопии этих книг находились в распоряжении Клавдия – к сожалению, путаные тексты имели скорее художественное, чем познавательное значение. Современные же исследования, многословные философские трактаты и жесткие хроники с леденящими кровь подробностями не в состоянии были сказать ничего нового. По крайней мере для Клавдия; когда-то он сам сподобился на такое вот исследование. Когда был куратором в Эгре, столице виноделия.
Резко звякнул желтый телефон без диска. Клавдий покривился, как от кислятины.
Голос герцога казался, против