– Доброе утро! – улыбаясь, сказал я.
– Доброе, там занято?
– Нет.
– Я пошла, – сказала она, взяв с собой косметическую сумочку салатового цвета. Дверь громко захлопнулась за ней. Я налил стакан сока, залпом осушил его, взял сигареты, пошел в тамбур. Прохладный воздух бодрящим потоком попадал в мои легкие, обогащая кровь кислородом. Прежде чем закурить, я наслаждался им, стоя у двери, навалившись на стенку. Я смотрел на дверь туалета, пуская дым, Юля еще была там.
Выкинув окурок, я пошел обратно, на пути мне встретилась выходящая из соседнего купе женщина, лет сорока пяти, в голубом халате, обтягивающим ее тело, показывая невероятно тонкую талию, огромную грудь. Ботексным лицом она спросила:
– Молодой человек, вы из туалета?
– Нет, – ответил я.
Она улыбнулась и прошла мимо. Я зашел в купе, все еще думая о ней, мое внимание занимал ее взгляд, взгляд старой, измученной бляди, безуспешно пытающейся оставить свое прошлое и прожить жизнь заново. Я никогда и ничего не имел против таких женщин, более того они вызывали во мне уважение тем, что были честны, не боясь людских ярлыков. Но эта же в голубом халате была не из той честной породы, а напротив, из тех, чья жизнь и была сплошная ложь. Жизнь, которая требует от лгуньи ежеминутного совершенствования актерского мастерства. Мне стало ее жаль, я подумал об актерах театра, их герои умирают вместе с опустившимся занавесом, так и она, прожив свою жизнь играя, не проснется в конце, а просто исчезнет, не оставив ничего, кроме навыков, освоенных ею, которые так же для кого-то станут гибелью.
Станиславский, наверно, похвалил бы ее своим «верю», но не жизнь.
Вошла Юля с серьезным и даже немного суровым выражением лица, но с сияющими глазами. За эти двое суток, я заметил в ней что-то, не поддающееся классификации, чего не мог разглядеть раньше. Вероятно, сняв свой деловой костюм, она также сняла панцирь, который служил ее защитой в повседневной жизни.
– Что-то не так? – спросила она.
– Нет, всё так.
– А что ты тогда так смотришь на меня?
– Пытаюсь разглядеть, – отвечал я.
– Скоро третий год, как ты разглядываешь, и все разглядеть не можешь?
– Всё то время я видел тебя другой.
– И что же ты сейчас обнаружил? – она села напротив, смотря широко раскрытыми карими глазами.
– Не знаю, возможно, это то, что невозможно передать словами, а возможно, и то, чего я еще не познал или просто познать слаб. Но могу сказать одно, то, что есть в тебе, безусловно, заслуживает внимания и уважения.
– Коля, зачем ты мне это все говоришь?
– Ты