Деян торопился. Его босые ноги быстро переступали по вымощенным камнем улочкам. Он только старался не наступить случайно в дерьмо, которое иногда попадалось. Когда на улице никого не было, он переходил на лёгкий бег. Спешить стоило не только потому, что им было запрещено покидать территорию, отведённую им для работы и проживания в доме Баруха, но и потому, что сегодня должен к ним прийти сам Барух, и Деян должен быть в кузне. В руках, стараясь не уронить, как драгоценную ношу, он нёс узелок, в котором была мука, кусок мяса, немного овощей и крупа. Отдельно в кармане халата лежал сладкий гостинец для Станяты. Здесь его называют рахат-лукум. Всё это он купил от продажи ножей, которые втайне от Баруха они сковали с Людотой. Ещё у него осталось несколько серебряных монет, которые он завязал в тряпку и спрятал под чалму.
Деян спешил. Сегодня они с Людотой должны отдать Баруху двадцать восьмой меч из восьмидесяти, после изготовления которых Барух обещал отпустить их на волю. Они долго спорили с Барухом по количеству мечей, которые они должны были сковать, но под конец сошлись на восьмидесяти, а не на сотне мечей. Правда, Барух выразил свое неудовольствие, когда Людота начал делать мечи гораздо быстрее, чем ожидал Барух. Это неудовольствие, а скорее жадность и жалость об упущенной выгоде, которая могла бы быть, закончилось тем, что Барух резко урезал выдачу продуктов, так что Людоте и Деяну пришлось изловчиться и втайне от Баруха ковать ещё различные изделия на продажу, чтобы как-то прокормиться. А с учетом того, что им ещё приходилось ковать наконечники копий по просьбе Богуша, впроголодь им было бы не прожить.
Деян подходил к задней стороне дома Баруха, ограждённого со всех сторон глиняным, как и все строения, забором. В этом месте к нему примыкала с плоской крышей лачуга, которую они перегородили и приспособили одну часть под кузню, а другую – поменьше, себе под жильё. Ночью, спасаясь от жары, они часто спали на этой плоской крыше, хоть чуть-чуть обдуваемой ветерком. А Станята вообще чуть ли не целый день проводил на крыше, с которой было видно и сад у соседей, с растущими там деревьями, цветами и кустами, и вся улица, с проходящими по ней людьми, и задний вход в дом Баруха, откуда он мог прийти к ним, и снующих по своим делам его слуг и рабов.
Деян издали увидел сидящего на крыше Станяту. Передав ему узелок с едой, он перемахнул через забор.
– Скорей, Деян, скоро он придет, – Станята никак по-другому не называл Баруха, только «он».
Деян мимоходом сунул гостинец в руки Станяты, забежал в кузню и прошмыгнул в каморку, где быстро сбросил с себя халат, рубаху и на голое тело набросил кожаный фартук. Людота мехом нагнетал воздух в горн, вокруг которого были наложены камни.
– Ну что, Деян?
– Нашёл покупателя, еду купил.
– А что невесел?
– Богуш сказал, что Драговист умер.
Людота нахмурился. Эта весть огорчила. Зачем теперь делать оружие, если не стало воеводы Драговиста, с которым все связывали надежды на спасение.
– Ещё он сказал, что пока подождите с оружием, так как прятать негде.
С