Мы утопаем в своих же детях, чтобы приподнять их снизу, на своих спинах на ту высоту, на которую нас не смогли поднять наши родители, а их – их родители, и так назад – в прошлое, – до обезьян и инфузорий. Это и есть квинтэссенция эволюции – стремящейся поднять жизнь на самую её вершину, что пронизывает собой все мыслимые и немыслимые небеса, вместе с копошащимися там во множестве нашими идолами, кумирами, духами, божками и богами. И мы не замечаем, как от поколения к поколению по крохам, по капелькам человечество, что есть океан, наполненный человеческими душами, наполняется и жизнью. И в то время, как его уровень поднимается всё выше и выше, в его недрах постоянно вызревают всё новые и новые силы, готовые прорваться сквозь его толщу и накрыть его собой, чтобы, опираясь на его спину, подняться ещё чуть выше – на очередную ступень эволюции человечества – той лестницы, которая уходит в бесконечность, поднимая собой вверх и каждого отдельного человечка, и социумы, и народы, и жизнь окружающей их природы, в которой эта сила и зародилась.
И нет в этой бесконечности видимого для людей пика, как бы они ни старались запрокинуть свои головы кверху. Людям не доступно видение вершин своих жизней. И будет так всегда, пока в своём сознании люди не поднимутся до уровня жизни окружающей их природы, до понимания своей дочерности к ней, а далее- и дочерности ко всему окружающему их жизнь живому миру.
Вершины и пики жизни накрывают собой человечество с головой, но высота их измеряется не в метрах, а в степени достигнутого в жизни благозвучия, сбалансированности и согласия всего и со всем, ибо они есть высшая форма гармонии всего того, из чего строится и наш человеческий мир, и мир земной природы, и мир, что охватывает всю нашу Вселенную. Это мир музыки звуков, музыки стихов и музыки красок, музыки движений, музыки форм и музыки рождающихся в нас образов. Это мир чувств, эмоций и страстей, мир штилей и бурь, мир аннигиляций, возрождений и перерождений.
Реки жизни, как и водные реки, они женского рода, и они всегда текут сверху вниз, вечно стремясь от своего возрождения к своему покою – от своих облачных высот – к своему океану, повторяя свой головокружительный путь бесчисленное число раз. И часто их течения образуют плёсы, где они гладкоструйны, как свисающие с женской головы до пят пряди волос. Но натыкаясь на этом пути на препятствия, они превращаются в своих антиподов, в бесов, вскипающих от негодования: «Что это за такое-сякое немазаное посмело помешать их гладкоструйному течению!?»
Как жизнь, так и река, это та богиня, та добрая фея, которая в мгновенье ока превращается в бесноватую ведьму, как только, что-то становится не по ней. Это та могучая энергия, что всегда течёт сверху вниз, и что сносит на своём пути всё то, что посмеет препятствовать её гладкоструйному течению,