– Растолкуешь это Лукасу?
– Ему еще нет семнадцати.
– Но скоро будет.
– Думаю, тебе не о чем беспокоиться. Лукас намного положительнее меня.
– Ты так думаешь?
Я так думал. В его возрасте я уже много такого попробовал, о чем родителям не рассказывают. К тому же он делает зарядку и ходит в боксерский зал.
– Слушай, Валли. – Миссис Осборн повернулась ко мне. – Знаешь, о чем я хочу спросить?
– Хм.
Я знал, по крайней мере догадывался, потому что этот вопрос она задавала мне каждый год.
Она очень красива. Смуглая, темные глаза и брови. Отлично готовит, несмотря на то что у нее гора работы, и вообще хорошая мать. Чуткая. Не авторитарная. Никогда никому из нас не пыталась навязать свое мнение. Ее очень ценят на кафедре лингвистики как преподавателя. Вообще у меня крутые родители. Все трое, если Майкла тоже причислить к этой категории.
– Ты не хочешь в этот год остаться с нами на Рождество?
Я покачал головой.
– Нет, мам. Не то чтобы не хочу. Просто мы с отцом снова поедем в Троссакс к деду. Не было еще ни одного года, чтобы мы не поехали туда в Рождество. Только однажды, когда я болел скарлатиной.
Яичница с беконом тем временем перекочевала ко мне на тарелку.
– Пора создать прецедент, мне кажется. А то так и будешь каждый год сидеть в сочельник со стариками, которые собираются в доме у Алистера. К нам, кстати, приходит много молодежи. Друзья Лукаса.
Друзья Лукаса. Боже мой.
– Не в этом дело.
– Понимаю, что не в этом. Но когда-нибудь это все равно случится. Когда-нибудь, даже довольно скоро, тебе не захочется сидеть в сочельник со стариками.
– Почему это? Они клевые, эти друзья Алистера.
– Я понимаю, что они могут представлять для тебя интерес как для историка. Но согласись, они же не годятся тебе в компанию.
– Почему? – снова спросил я.
Прекрасно было понятно, к чему она клонит, но я прикинулся тупым, как делал обычно в таких случаях.
– Да ты сам все понимаешь.
Я пожал плечами.
– Не знаю, мам. Не в этом году. Возможно, когда-нибудь. И не потому, что я предпочту остаться тут с тобой, Майклом, Лукасом, Оливией и Томом.
– Ты умеешь быть очень неделикатным, надо сказать тебе, Валли.
– Что поделаешь…
Она снова рассмеялась. Она никогда не злилась, если я грубил ей. Если бы она наказывала меня за мое хамство или сердилась, я бы, наверное, совсем распоясался. Но она только смеялась, поэтому стыдом накрывало сразу. Она всегда все понимала. Все мои тайные мысли. Могла бы хоть сделать вид, что не видит меня насквозь, ведь знает же, как я этого не люблю.
– Нет, ты меня не так поняла, – возразил я. – Это же Рождество.
– Я тебя поняла.
– Нет.
– Поняла. Ты бы мог пойти в Святого Алоизия[11]. Ты же ходишь туда по воскресеньям.
– Вкусная яичница, спасибо, мам.
Когда-то Дуг велел мне